…Я выхватил пистолет и снял его с предохранителя, освобождая курок и затворную раму, передернул затвор. Металлический щелчок совпал с очередными выстрелами. Женский крик, а за ним мужской подстегнули меня, и я повернул за угол. Слева и справа Столярного переулка стояли припаркованные машины, оставляя для проезда узкую полосу. Я шел по ней, держа пистолет на уровне глаз. И только поравнявшись с обменником, я увидел их. Они были в гоночных шлемах, закрывающих почти всю голову целиком, с непроницаемым лицевым экраном. На них они сидели как влитые. Они были одеты в кожаные куртки и джинсы. От них шарахнулись во все стороны прохожие; часть из них нашла укрытие за припаркованными автомобилями. Охранник валютника застыл с открытым ртом, в котором подрагивала дымящаяся сигарета. Мотоциклист газанул, поторапливая товарища. Тот направил ствол пистолета на человека, сползающего по стене на тротуар, и еще дважды выстрелил в него. Садился он на мотоцикл уже на ходу… Они мчались прямо на меня. Пригнувшись к рулю двухместной «Ямахи», мотоциклист из грудной мишени превратился в однодольную. Чуть наклонившись вперед, держа «иж» двумя руками, я опустошил обойму за три секунды, целясь ему в голову. С таким же успехом я мог стрелять в бетонный столб: оболочечные пули отскакивали от твердой преграды как горох от стены. Последние две пули попали в щиток — продолжение подбородочной дуги, защищающий горло. И «Ямаха» продолжала нестись на меня. Теперь я стал для них отличной мишенью. Стрелок, успевший сменить магазин или вооружиться вторым стволом, дважды выстрелил в меня из-за плеча водителя. Учитывая, что курок спускал он на ходу, стрелял он здорово: пули буквально прочистили мне уши. У меня осталась пара мгновений для того, чтобы переметнуться на противоположную сторону переулка. И худшие мои опасения оправдались. «Бешеные псы» умело просчитали ситуацию — сколько времени мне нужно, чтобы сменить магазин. Водитель резко затормозил, стрелок вскинул вооруженную руку для повторного выстрела и нажал на спусковой крючок. Прежде чем уйти от пули перекатом, я увидел свое отражение в зеркальном щитке его шлема. Он промахнулся. Одна пуля пробила мне полу пиджака, другая чиркнула по штанине. Завершив маневр в нижнем партере, я вскочил на ноги. «Пес» повел стволом и снова поймал меня на мушку. Я дернулся в одну сторону, в другую… Я не умел качать маятник, но был боксером и перед моим фирменным танцем замирали, как под гипнозом, опытные рукопашники. Бросив руки к подбородку, я подтанцовывал к вооруженному пистолетом бандиту: в правой — пистолет, в левой — полная обойма. Время для меня замедлилось. Магазин с характерным щелчком встал на место, затвор щелкнул, загоняя патрон в патронник. Если стрелку дорога его жизнь, он поторопит товарища. Да, он был настоящим профи. Ухватившись за водителя одной рукой, он отстрелял в меня. Но на вздыбившемся, набирающем ход мотоцикле попасть в цель было нереально. Я же отстрелял в него, прицелившись, снова опустошив магазин. И — попал в него по крайней мере дважды. Я успел заметить, как рухнула вниз его вооруженная рука. И все: скоростная «Ямаха» круто повернула направо и выехала на Пресненский Вал, едва не сбив пешехода на зебре 2 .

…Я надел трофейный шлем. При желании я мог обменять его на приличный, пусть даже с пробегом, «Харлей», ибо стоил он неприлично дорого. Вообще, на мой взгляд, шлем не должен сильно отличаться от цены байка, на котором ты ездишь. Если у тебя есть возможность, ты выбираешь лучшее. Эти слова были адресованы Валентину Белоногову в день нашего с ним знакомства. А познакомились мы с ним в его кабинете в ОВД Пресненского района, куда меня доставили после перестрелки в Столярном переулке…

…Мой брючный ремень был многофункциональным. Справа на нем крепилась кобура под служебный «иж-71» (тот же «макаров», только с другим (9х17) патроном и магазином, в моем было восемь патронов). Слева — прочный чехол для компактного фотоаппарата с функцией видеокамеры. Рядом на прищепке пристроился мобильник, загодя переключенный на режим «только вибро». Выкидной нож с широким лезвием нашел себе место в упряжи на правой ноге и был скрыт под штаниной, и тоже в чехле с какой-то «хитрой» кнопкой: чехол трудно было закрыть, а вот открывался он легко.

Я выкатил из гаража байк. Говорят, гордость не оседлаешь. Это неправда. Пусть не так часто, как мне хотелось, я садился на байк, эту свою гордость и давнюю страсть, и полностью подчинял его себе.

Он был легкий и маневренный, годился как для города, так и для легкого бездорожья, этакая двухколесная японская «Нива». С кик-стартером «Судзуки Эндуро» весил немногим больше ста двадцати килограммов, но был чрезвычайно мощным.

В черной куртке, в шлеме с зеркальным экраном, я слился с черным же байком, и мы стали единым целым. Мысленно проложив путь до Сумского проезда, я одним движением ногой завел мотоцикл и рванул с места…

Я имел несомненное преимущество перед автомобилями. В этом достаточно плотном вечернем потоке я перестраивался из одного ряда в другой, форсируя передачи, а потом притормаживая, и порой всего несколько сантиметров отделяло руль байка от стекла какого-нибудь навороченного паркетника, словно привязанного к своей полосе.

Через полчаса я, оставляя справа конноспортивный комплекс «Битца», был на месте. Свернув с Сумского проезда в лесок, я выключил зажигание и укрыл мотоцикл в ивовом кустарнике.

Коттедж директора волжского яхт-клуба граничил с Битцевским лесопарком и находился на одной короткой улочке с тремя другими похожими домами. Коттедж Перевозчикова был крайним, и мне не составило труда обойти его с тыльной стороны. Участок под домом был равен двум стандартным дачным участкам и со стороны лесопарка был огорожен как деревянным забором, так и живой изгородью. Последняя представляла собой постриженные и сросшиеся между собой ели; такой эффект достигается, когда у пятилетних елей отпиливают верхушку и они начинают разрастаться в ширину. Я не раз видел такие натурально непролазные заросли, и в этих я не без труда нашел место, откуда можно было проникнуть на территорию дома. Мне пришлось обрезать ножом пару-тройку раскидистых лап и буквально проползти в этот лаз, придерживая рукой шлем.

Я попал сразу на садовую дорожку из бульварного камня. Петляя между валунов, нагромождения камней и разросшимся кустарником, я подумал о предусмотрительности создателя этого альпийского сада: он сотворил идеальные условия для проникновения извне. Я передвигался короткими перебежками — от каменной горки к скале, от скалы к кустарнику, маскируясь за ними и сканируя обстановку.

Условия, в которых я оказался, были тяжелыми: участок тонул во мраке, а единственный источник света находился над кирпичным порталом. Лампа уличного освещения роняла розоватый свет на крышу парадного входа и на мощеный подступ к нему. Остальное можно было разглядеть лишь при свете луны. Остальное — это, в частности, подсвеченная изнутри входная дверь, верхняя часть которой была застеклена и забрана кованой решеткой. Я и видел только ее верхнюю часть.

Радости в этом доме было не больше, чем в похоронном бюро. Внутри царило напряжение. Вообще я не рассчитывал на такой эффект. Директор яхт-клуба не ожидал скорого освобождения. И он ломал голову — кто стоит за этим актом милосердия. Адвокат? Нет. Прокурор? Однако добрый прокурор хуже злого адвоката. Перевозчиков заперся в своем доме, приглушив свет и звук во всех комнатах. Он походил на трусливого паука, подкарауливающего героически настроенную муху. Я вообще-то представлял себе другую картину — праздничную. Все-таки освобождение из-под стражи — событие, а событие принято отмечать. Но уже неважно, какие мысли копошились в моей голове.

Я поставил себе цель — выявить связи Вадима Перевозчикова, и оптимальное время и место для этого — день его освобождения, в его доме. Точнее, не день, а вечер. Тактичный гость даст узнику смыть с себя следы пребывания в следственном изоляторе, даст возможность прийти в себя — в кругу самых близких, а это жена и дочь. Но директор — деловой человек и не станет откладывать на завтра то, что можно и нужно сделать сегодня. Здесь и сейчас — это состояние, знакомое всем бизнесменам. Я кое-что слышал об этом правиле: в нем нет места стрессам, поскольку бизнесмен рискует только определенной суммой денег, которую он готов потратить на сделку, не пытается что-то доказывать рынку или самому себе. Расчетливый делец, он знает, что каждый контакт с клиентом — это сделка.