В тот вечер они со Светочкой задержались – Полина дежурила. Дежурный воспитатель уходит домой, только когда заберут последнего ребенка. И этим ребенком снова был Осхан.

Она усадила детей за стол, чтобы подкормить остатками обеда и ужина, которые повара откладывали для дежурных. Появился шанс поговорить с опоздавшим запыхавшимся папой, пока Осхан будет одеваться.

– Извините, извините. Как всегда. Работа очень далеко, – начал тот.

– Разве нет работы поближе? – не без упрека спросила Поля.

– Я работаю в Литературном институте. Учусь там, а работаю в институтской библиотеке.

– Как? И что вы, пишете по-русски?

– Переводы. Немножко. Я – таджикский поэт, – сказал он с акцентом, радостно смущаясь.

Полина оторопела. Ей и в голову не приходило, что по свету до сих пор ходят настоящие таджикские поэты!И один из них каждый вечер спешит в ее детский садик за своим сыном, как простой гастарбайтер.

– А ваша жена тоже поэт? – поинтересовалась на всякий случай Поля.

Тут уже папа Осхана удивился и забеспокоился: поняли ли его?

– Почему? Вы думаете, все таджики – поэты?!

Осхан засмеялся – подумал, что взрослые шутят.

– Нет, просто обычно муж и жена чем-то одним занимаются… – объяснила Полина свою логику.

– Ну да, они занимаются чем-то одним… Ясно чем. Вы хотите знать, где моя жена? – поэт догадался, что дежурная просто интересуется его семейным положением.

Поля для приличия неопределенно пожала плечами. Мол, не хотите, не отвечайте.

Он поколебался и добавил:

– Она красивая. Как картина. Я знал, что она уйдет. Но зато сына оставила, – ему показалось, что такая версия ни на кого не бросает тень.

– Куда она ушла? Уехала домой, в аул?

– Что за дикость? – укорил ее поэт, как обычно русские корят приезжих. – Мы из Ашхабада. Это большой культурный город. А сейчас она в Ницце. Вышла замуж за француза. Бизнесмена.

Ого! Да это была особая женщина. Ставки росли на глазах. Полина почувствовала, что ей необходимо познакомиться с этим человеком поближе. Ей даже показалось, что от него исходит сияние.

– Все хотят замуж за иностранцев… – протянула она, лишь бы что-то сказать, выиграть время.

– И вы? – пришло его время расспрашивать.

– А вы – иностранец? – кокетливо спросила Поля.

– Нет, я – тут. Паспорт есть. Все по-честному. Хотите посмотреть?

Она отрицательно покачала головой, как пятилетняя девочка, которой предлагают что-то запретное. Но попыталась сохранить приятный тон разговора:

– И кому вы читаете свои стихи?

– Сыну читаю, чтобы не забыл, как переживает и любит таджик. Маме по телефону читаю. Небу читаю, Аллаху. Это понятно?

Осхан кивал головой в подтверждение слов отца. Да, ему читали стихи. И бабушке читали. И небу, и Аллаху.

– Понятно. А про любовь? Кому вы читаете стихи про любовь? – нашелся, наконец, главный вопрос.

– Пока никому. Хотите, почитаю вам? – вот вам и ответ.

Диалог строился двусмысленно, Полина не справлялась толком ни с собой, ни с ситуацией. Поэт откликался, кажется, на каждый ее вздох и взмах ресниц. То ли вечерняя усталость переживалась ими как томление, то ли гул детских голосов насытил воздух тревожными и сладостными ожиданиями, предвкушением радости. Огромный, пустой детский сад. И – два пока еще не очень понятных друг другу человека. Удивительно.

Обрадовались друг другу, как два мула, с которых наконец сняли седла и поклажу, и уже от одного этого нельзя было не испытать долгожданное облегчение и желание стать немедленно счастливым.

Лежа дома в постели, Полина счастливо улыбалась: «А почему бы и нет? Жена таджикского поэта. Нет, муза таджикского поэта.Нет, муза знаменитого таджикского поэта! Придется учить таджикский язык, целовать таджикских детей, готовить таджикский плов и лепешки. Ничего, они со Светочкой справятся… Ей пойдет платье из цветного шелка. А может, это узбеки носят такие платья?*

А в Галиной жизни опять возник Маркин. Позвонил, когда они с Семой играли на компьютере в простую игру «Братья Марио», молча, как подобает двум понимающим друг друга без слов людям.