Шрифт:
Сложением Батур походил на отца, лицом — на мать. Высокий, стройный, широкоплечий, румяный, черные волосы, большие глаза, прямой нос, густые брови…
Все соседи хорошо знали Батура, друзья и родные души в нем не чаяли.
Обстановка в Кабуле была неясной и напряженной. Прошел слух, будто совсем недавно англичане на базаре Чарсу повесили нескольких жителей, а накануне шестерых расстреляли.
Появились трудности с продовольствием, возросли цены, исчезло из продажи зерно. Дети плакали, просили есть. Плохо было и с питьевой водой — захватчики умышленно увели воду из арыков, и девушки возвращались домой с пустыми кувшинами…
И афганцы и англичане были охвачены страхом. И те и другие понимали, что не сегодня завтра в превратившемся в пороховой погреб Кабуле произойдет взрыв… Свободолюбивые пуштуны, движимые любовью к Родине, готовились к уничтожению кровавого дракона колониализма. Англичане могли не раз убедиться в их пламенном патриотизме.
Шел ноябрь 1831 года. Все было готово к восстанию. И тут новая весть: убиты британские караульные, убийца не схвачен.
Англичане в отместку спалили дотла все, что могли, схватили нескольких афганцев и повесили для устрашения народа.
И смерть пошла косить своей косой. Британские патрули погибали один за другим от чьей-то умелой руки, не оставлявшей никаких следов. Британское командование пребывало в тревоге: положение становилось все более опасным.
Англичане усилили репрессии. После четырех часов дня жителям запрещалось появляться в городе. За нарушение грозил расстрел.
Двери домов были крепко заперты на засовы, люди боялись нос высунуть на улицу.
Как-то поздно вечером Махджабина и Шер Афзаль сидели на веранде и вдруг заметили, что постель Батура пуста.
Недоумение быстро сменилось тревогой: сын ушел без разрешения, а одежда его лежала на месте. Выйти из дома в такое опасное время! Что за легкомыслие!
Уже перевалило за полночь, но ни Шер Афзаль ни Махджабина не сомкнули глаз, ожидая сына.
Лишь утром, когда с минарета раздался азан[ Азан— призыв муэдзина к молитве.], явился Батур в форме английского солдата.
С перепугу родителям почудилось, будто вошел оккупант, но, узнав сына, они заключили его в объятия.
Когда же стало известно, что убиты еще пятеро британских солдат, а убийца, как: обычно, не оставив следов, исчез, родители поняли, кто этот таинственный мститель.
Британские власти бросили все силы на поиски и в конце концов напали на след.
Около полудня в дом Шер Афзаля ворвался британский офицер с несколькими солдатами. Во время обыска была найдена военная форма, в которой отважный Батур убивал чужеземных солдат.
В руках британских властей оказалась улика. Раскрылась наконец тайна загадочных убийств их солдат.
Офицер быстро провел допрос и обвинил юного героя в убийстве британских офицеров.
Батура повесили на площади Шор-Базара.
Поднимаясь на помост, мальчик увидел в толпе отца и мать, обливающихся слезами, и послал им прощальную улыбку.
Перевод с пушту Л. Яцевич
Старое платье
На лбу у Джани выступили капельки пота. Увидев, что мать вдевает нитку в иголку, девушка робко сказала:
— Мамочка! Этот проклятый ворот все расползается… Хватит… Ведь я ношу это платье почти пять лет. Хан дал мне его в тот год, когда умер отец, пусть земля ему будет пухом, и потом ведь…
Джани умолкла и, потупившись, уставилась в пол. А когда мать принялась за шитье, тихо добавила:
— Мамочка! Этот хан вечно шарит глазами у меня за воротом.
Абый[ Абый— букв.: мамаша, обращение к пожилой женщине, часто становится частью имени.] Наштара, услышав это, уколола палец иголкой и вскрикнула. Слова дочери сильно ее огорчили, она наморщила лоб и часто-часто заморгала глазами.
Джани растерялась, уколотый палец матери поднесла к губам, подолом платья вытерла кровь.
Глаза Абый Наштары сверкали гневом:
— Джани! За кусок кукурузной лепешки ты пасешь буйволиц хана, в жару ведешь их на отмель! Я, босая, собираю для него верблюжьи колючки и целыми охапками тащу в дом. А он за все пять лет дал тебе ситцевое платье, а мне — старые выцветшие шальвары своей старшей жены. Но сейчас он посягнул на твою девичью честь! Ну, я покажу ему, пакостнику, спицами выколю его поганые глаза, чтобы не смотрел, куда не следует! Так его отделаю, как ни ему, ни кому другому и не снилось!