— Я рассматриваю две стороны этого состояния. Предлагаю провести двухлетнее наблюдение за отобранной группой с рассмотрением, какие перемены происходят в их жизни. Вывод, к которому мы приходим: это благоприятная фаза жизни.

Я встала, чтобы показать диаграммы, иллюстрирующие показатели достатка, диеты, физические упражнения, пластическую хирургию, духовный рост. Мой комментарий тек в русле статистики и личных отношений, потребительских практик и частных историй.

Барри качал карандаш вверх и вниз между пальцами. Крис оперся подбородком на руку, внимательно слушал и делал заметки. Деб встала и налила кофе. Она поставила одну чашку передо мной. Рука Барри зависла над квадратиками печенья. «Я не должен, я не должен». Рука нырнула в коробку.

— Средний возраст выглядит прямо как курорт, — прокомментировал он без намека на иронию.

Его замечание сопровождалось брызгами крошек, и Деб, схватив салфетку, принялась вытирать стол.

— Следует особо подчеркнуть покупательную способность этой группы, — продолжала я, — которая занижена, по мнению некоторых экспертов. В действительности, масса «серого» фунта огромна, и люди среднего возраста захотят посмотреть нашу программу, особенно, если мы покажем им позитивную сторону.

Крис опять что-то записал. Барри съел второе печенье и вздохнул. Крис оторвался от своих заметок.

— Это интересная тема, но не хватает, — он на миг зажмурился, — четкой возрастной ориентации. Разве мы не говорим здесь: «нам все равно, за тридцать вам или за сорок, все равно вы все — люди среднего возраста».

Пейдж снова и снова изумленно вскидывала брови. Я наслаждалась эффектом.

— Роуз просто появилась из ниоткуда? С ума сойти! — неудобно опершись на подушки с вязанием в руках, она жаждала новых подробностей.

Все прозвучало слишком просто: Роуз пришла, они с Натаном поговорили, я подслушала, Роуз ушла. Но это было совсем непросто.

После пары ложных тревог Пейдж отправили в Народный госпиталь, и я зашла к ней по дороге домой после «Парадокс». Госпиталь был размером с аэропорт и рекламировался как самый современный и хорошо оборудованный медицинский центр. Тем не менее, с контролем системы кондиционирования здесь справиться не могли, и было слишком жарко. А еще я исчерпала последние запасы терпения, разыскивая родильное отделение имени Нельсона Манделы.

Пейдж слушала, ее спицы тихо постукивали. Когда я закончила, она сказала:

— Не смотри на эту ситуацию, как на что-то слишком сложное. — она усмехнулась. — Ты только что описала равносторонний треугольник. — она решительно закрыла петлю. — И Роуз находится на его вершине.

— Я понимаю теперь, что Натан оставил Роуз, не потому, что устал от нее. Он ушел, потому, что устал от самого себя.

— Может быть и так. — она начала новый ряд.

Для Пейдж это занятие стало откровением: «Я не знала, что вязать так интересно».

Плач новорожденных вторгался в наш разговор. Пронзительные звуки из маленьких легких.

— Я вяжу это для моего ребенка. — Пейдж считала петли. — Мне нравится думать, что он будет завернут во что-то мягкое и теплое, что я создала для него своими руками.

— Ты могла бы просто купить шаль.

— Не в этом дело. Отдавать себя детям… десять… двенадцать… четырнадцать…

Женщина с длинными светлыми волосами прошла мимо нас, одной рукой толкая капельницу, а другой обхватив живот. Ткань рубашки сбилась под ее ладонью. Теперь, когда я начала обсуждать эту проблему, мне трудно было остановиться.

— Может быть, она давно думала о Натане. Может быть, ей не хватало его. Я не знаю. Казалось, им так хорошо вместе, Пейдж. Это выглядело так, словно разговор между ними продолжался все эти годы.

Пейдж не была опытной вязальщицей, ей было сложно поднимать спущенные петли.

— Считай, что тебе повезло, это была просто случайная встреча. Прежняя Роуз лучше умерла бы с горя или убила бы себя, чем возвращаться и преследовать вас.

— А, может быть, она умирает от беспокойства?

— Жаль, что ты не пишешь. Это хорошая тема, к тому же из первых рук. — Пейдж сложила спицы, обернула вязание вокруг них и убрала в сумку для рукоделия.

— Точно, — воскликнула я, — Вот в чем причина. — я еще слишком хорошо помнила крики младенцев в пластиковых контейнерах, которые присоединились к моему крику. — Вот в чем вопрос. Все, что я делаю, вторично. У Натана до меня уже был дом, была семья, были друзья семьи, все эти Фросты и Локхарты. Целая армия прежних друзей и родственников стоит вокруг него стеной. И все, что Натан имел до меня прочно, как камень. И он не собирается это разрушать или терять. — я сделала паузу. — И Роуз тоже.