— Булочку.

— Прежде я радовался, если мне удавалось попробовать крошки от булочки. Когда я работал помощником мусорщика и собирал золу в домах богатеев, я видел такие вещи, о существовании которых прежде и не подозревал. В некоторых домах было по восемь-десять комнат, и каждая размерами превосходила ту жалкую хибарку, в которой ты, я и Сэмюель вынуждены были ютиться втроем. Я видел роскошные одежды, совсем новые и такие дорогие, что мне казалось, будто я сплю. Я видел, как за один день в таких домах поглощали больше еды, чем мы трое могли позволить себе за неделю. И сколько миллионов людей по всей Англии страдают так же, как страдали мы с тобой, а, мать? Когда я смотрю на лорда Палмерстона и его богатых, влиятельных и высокомерных друзей, когда я читаю в их глазах бесконечную алчность и пренебрежение к беднякам, я ощущаю такую ярость, что с трудом нахожу в себе силы сдерживать ее.

— Но ты ее и не сдерживал.

Маргарет подобралась к нему вплотную.

Я по-прежнему была готова помочь доброй женщине любым возможным способом и потому двигалась следом. Внезапно у меня мурашки побежали по коже. Маргарет сжала руки в кулаки и ударила сына. Ей не хватало роста, чтобы дотянуться до лица, и потому она била его в грудь. Правой-левой, правой-левой. Удивительно было наблюдать, как пожилая, уставшая женщина с такой силой лупит крепкого мужчину. Маргарет вошла в раж и не могла остановиться. При этом дыхание ее так участилось, что я уже стала опасаться, как бы она не упала в обморок.

Бруклин, казалось, не чувствовал боли, даже когда удары приходились по ране. Хотя повреждение, судя по тому, сколько крови пропитало пальто, было серьезным, он стоял с прямой спиной и опущенными руками и молчал. Видно было, что полковник с трудом сдерживается, но пока что он покорно сносил побои матери.

Я подбежала к Маргарет и хотела оттащить ее, пока Бруклин не надумал ничего худого.

Но неожиданно он схватил меня. Сдавил рукой горло, оторвал от земли и прижал к груди, так что я едва могла дышать. Потом он так же внезапно ослабил хватку. Видно, тем самым Бруклин хотел показать, что легко может сделать мне больно, если только пожелает.

Я предприняла еще одну попытку оттащить от него Маргарет. Рядом возник Беккер. Увидев, что мне больше ничто не угрожает, он схватил Маргарет за другую руку, но, несмотря на наши совместные усилия, она продолжала молотить сына кулачками по груди.

— Я вижу здесь героического констебля, — заметил Бруклин. — Быть может, вы, Беккер, тоже когда-нибудь получите медаль, но уверяю: это произойдет быстрее, если вы станете убивать.

Наконец нам удалось оторвать Маргарет от сына. Мы потащили ее назад к бакалейной лавке, а она изо всех сил старалась высвободиться.

— Только не говори, что убиваешь ради тех несчастных, которые живут здесь! — кричала Маргарет. — Сегодня они могли погибнуть из-за тебя!

— Если произойдет революция, их дети станут счастливее, — не унимался и Бруклин. — Они будут благодарить меня.

— Мразь! — брызжа слюной, возопила разъяренная мать.

— Мрази — это лорд Палмерстон и ему подобные. Чем быстрее народ уничтожит их и сокрушит созданный ими порядок вещей, тем скорее эта страна перестанет страдать!

— Полковник! Спасибо, что не тронули мою дочь!

Я обернулась и увидела, как на пороге лавки появился отец.

— Кто там? — спросил Бруклин. — Любитель Опиума?

Отец сделал пару шагов, чтобы его осветила луна.

— Хоть я вам и признателен, все же должен выразить и свое неодобрение: вы не совсем честны с нами.

— Ах ты, маленький засранец!

— Я не маленький, а худой.

— Для тебя все шутка! Опиум. Насилие. Все у тебя вызывает веселье. «Стоит только человеку не в меру увлечься убийством, как он очень скоро не останавливается и перед ограблением, — с пренебрежительным видом процитировал Бруклин. — А от грабежа недалеко до пьянства и небрежения воскресным днем, а там — всего один шаг до неучтивости и нерасторопности. Ступив однажды на скользкую дорожку, никогда не знаешь, где остановишься. Многие относили начало своего падения ко времени того или иного убийства, над которым прежде особенно не задумывались».

— Мне приятно, что вы так точно цитируете мои произведения.

— Ты и есть мразь, как выражается моя мать. Твои восторги по поводу опиума и насилия послужили причиной стольких смертей, что мне даже и не снилось.

Вдалеке послышались тревожные сигналы пожарных экипажей. Отец обернулся.

Я проследила за его взглядом и увидела на востоке сияние над тем местом, где, как мне сказали, находились доки Британской Ост-Индской компании. Над сиянием поднимались в небо искры. Мне они напомнили рой причудливых огненных насекомых. Ветер кружил их в воздухе и нес в нашем направлении. Но сюрреалистический фейерверк прекращался, не долетая до того места, где мы стояли. Ветер, его раздувавший, сам же его и гасил.