— Сесилия?

— М-м-м-м…

— У тебя горит свет?

— Ты же видишь.

— Я просто хотела узнать, как у тебя дела.

— Сейчас утро?

— Три часа ночи.

— Но я слышала будильник.

— Я завела его на три часа.

— А зачем ты это сделала?

— Потому что я тебя люблю. Не могу не заходить к тебе всю ночь, во всяком случае, под Рождество.

— Иди ложись спать, мама.

— А ты заснёшь?

— Иногда я сплю, а иногда лежу и не сплю. Не всегда могу отличить одно от другого.

— Тебе что-нибудь нужно?

— У меня есть вода…

— А в туалет тебе не надо?

Сесилия покачала головой.

— Было так здорово, когда вы пели. Я заснула, несмотря на то что бабушка играла на пианино.

— Проветрить немного?

— Ну разве что самую капельку.

Мама подошла к окну. Сесилии казалось, что она видит Ариэля на подоконнике, но по мере того как мама приближалась к окну, его силуэт становился всё более и более расплывчатым.

— Ты видишь, что на стекле появился ледяной узор? — спросила она. — Ну разве не странно, как он появляется сам по себе? — Она открыла окно.

— На свете много странного, мама. Но мне кажется, что сейчас, когда я болею, я намного лучше понимаю, как устроен мир. Как будто я вижу его более отчётливо.

— Так часто бывает. Стоит нам простудиться, как нам кажется, что птицы за окном поют совершенно иначе.

— Я говорила, что мне помахал почтальон?

— Да, рассказывала… Ну — теперь я закрою окно.

Она подошла к кровати и обняла Сесилию.

— Спокойной ночи. Я заведу будильник на семь.

— Не надо. Сейчас же Рождество.

— Именно поэтому. Но, Сесилия…

— Да?

— Может, перенесём твою кровать в нашу комнату? Тебе, возможно, будет лучше… и нам с папой немного проще.

— А вы не можете приходить сюда?

— Конечно. Звони в колокольчик сколько хочешь… даже глубокой ночью.

— Хорошо. Но, мама…

— Да?

— Если бы я была Богом, я бы создала мир таким, чтобы у каждого ребёнка было как минимум трое родителей.

— Почему ты так говоришь?

— Тогда вы бы не так уставали. И вы с папой могли бы немного побыть наедине друг с другом, пока третья мама или папа занимался бы Лассе и мною.

— Не говори так.

— А почему? Я знаю, что устройство мира изменить невозможно. Просто иногда я думаю, что Бог — большой недотёпа. Он даже не всемогущий.

— А я думаю, что в глубине души ты немного злишься из-за того, что болеешь.

— Немного?

— Ну или много. А теперь — спокойной ночи. Злость не поможет, Сесилия.

— «Злость не поможет, Сесилия». Ты это уже сто раз говорила.

— Но я надеюсь и молюсь о том, чтобы ты поправилась. Мы все надеемся и молимся.

— Естественно, я поправлюсь. Ты давно не говорила ничего более идиотского.

— Завтра придёт Кристина и сделает тебе укол.

— Вот видишь!

— Что?

— Ты же не думаешь, что она потащилась бы в такую даль в первый день Рождества, если бы не верила, что лекарство помогает. Это же бред, мама. У тебя совершенно едет крыша от того, что ты так долго живёшь на свете.

— Разумеется, Кристина верит, что лекарство помогает. И я тоже… Ты уверена, что не хочешь переехать в нашу комнату?

— Я скоро стану взрослой! Ты что, не понимаешь, что я хочу иметь свою собственную комнату?

— Конечно.

— К тому же не очень приятно лежать и слушать ваш храп.

— Понимаю.

— Только не принимай это близко к сердцу… Кстати, спасибо за подарки.

— Погасить свет?

— Нет, я сама. Я погашу его, как только закончу думать.

После того как мама ушла в свою комнату, Сесилия достала из-под кровати ручку и дневник. Она написала:

«Каждую секунду из рукава плаща природы появляется совершенно новый ребёнок. Фокус-покус! Каждую секунду множество людей исчезает Раз-два-три, Сесилия — выходи…