– Что?
– удивилась Спешка.
– Взвод из четверых?

Капрал ответил: - Мы заберем двоих из Седьмого и еще двоих из Пятого взвода Девятой роты.

Досада захромала, встав рядом с Баданом Груком.
– Сержант, Смола вернулась.

Бадан вздохнул и отвел глаза.
– Отлично. Она тут разберется.
– Ему спинной хребет больше не понадобится. Никто никогда не взглянет на него, ожидая... "ожидая чего? Худ знает. Они просто собирают лохмотья. Чтобы сделать коврик".– Он вернулся к угасающему костру, уселся рядом со своими.

"Я повидал достаточно. Даже морпехи не сделают всего ради жалованья. Нельзя умирать ради жалованья. Так что сшивайте новые взводы, как вам угодно. Но сколько вообще морпехов остается? Пятьдесят? Шестьдесят? Нет, лучше растворить нас среди обычных подразделений, словно прокисшую кровь. Видит Худ, меня уже тошнит от этих лиц, от недостатка лиц, которых больше не увидеть. Мелоч. Шелковый Ремень. Накипь, Ловчий, все".

Смола разговаривала с Впалым Глазом, голоса звучали тихо и равнодушно. Вскоре она подошла, присела рядом.
– Вести от Горячих Слез. Целуй-Сюда еще не выздоровела. Плохой перелом.

– Они заберут их?

– Кто?

– Тот сержант.

– Да, хотя не "заберут", а "переместят". Слишком мало нас осталось, далеко не разойдемся.

Бадан нашел палку, пошевелил золу.
– Что она будет делать, Смола?

– Целуйка?

– Адъюнкт.

– Мне откуда знать? Я с ней не беседую. Никто с ней не говорит, как я слышала - кажется, сейчас всем руководят Кулаки.

Бадан бросил палку, потер лицо.
– Нам нужно идти назад, - буркнул он.

– Такого не будет, - отвечала Смола.

Он сверкнул на нее глазами: - Мы не можем просто так собраться и пойти дальше.

– Тише, Бадан. Мы вытащили больше солдат, чем должны были. Нас не так уж размолотили. Рутан Гудд, Быстрый Бен, потом то, что было в авангарде. Все это им помешало. Не говорю уж, что Скрип заставил всех окапываться - без окопов тяжелая пехота не смогла бы...

– Умереть?

– Выстоять. Достаточно долго, чтобы летерийцы надавили на них. Достаточно долго, чтобы все мы успели отступить...

– Отступление, да. Отличное слово.

Она склонилась ближе, зашипев: - Слушай меня. Мы не умерли. Не все из нас здесь...

– Да, нет ничего более очевидного.

– Нет, ты не въехал. Нас победили, Бадан, но мы сумели выкарабкаться даже из этого. Да, может быть, Госпожа и толкала нам удачу со всей дури, может быть, все остальные встали, преградив путь клинкам. Может, они уже успели остыть... как я слышала, Лостара Ииль почти скрылась в облаке крови, и ни одна капля не была ее собственной. Им нужно было подумать. Пауза. Нерешительность. Суть в том, что когда мы начали бежать...

– Они не пошли следом.

– Вот, вот. Могло быть гораздо хуже. Погляди на хундрилов. Шесть тысяч пришло, меньше тысячи ушло. Слышала, некоторые выжившие просятся в наш лагерь. Присоединяются к Сжигателям Ежа. Говорят, вождь Желч сломался. Видишь, что бывает, когда ломается командир? Остальные просто осыпаются прахом.

– Наверное, наш черед.

– Сомневаюсь. Она ранена, помнишь? И Денал ей не поможет. Ей нужно найти особый путь исцеления. Но ты так и не понимаешь. Не ломайся на части, Бадан. Не уползай в себя. Твой взвод потерял Накипь, и всё.

– Неп Борозда болен.

– Он всегда болен. Хотя бы с того дня, как мы ступили в Пустоши.

– Релико кричит во сне.

– Не он один. Он и Большик стояли с тяжелой пехотой, верно? Ну.

Бадан Грук внимательно посмотрел на мертвый костер, вздохнул.
– Ладно, Смола. Чего я должен делать, по-твоему? Как мне всё исправить?

– Исправить? Идиот. Даже не пытайся. Не наше дело. Мы не сводим глаз с офицеров, мы ждем указаний.

– Я не видел Фаредан Сорт.

– Потому что ее сделали кулаком. А ты где был? Плевать. Мы ждем Скрипа, вот в чем дело. Когда пройдут переговоры, он созовет нас всех - всех оставшихся из морской и тяжелой пехоты.

– Он так и остался сержантом.

– Нет, он капитан.

Бадан невольно улыбнулся.
– Его наверняка трясет.

– Да уж, его танцуют с самого утра.

– Итак, мы собираемся.
– Он поднял глаза, встретился с ней взглядом.
– И мы выслушаем, что он хочет сказать. И потом...