– Сержант Тарр, еще ползвона. Потом веди их на место.

– Слушаюсь, капитан.

– К нам приехали с юга. Напасть, несколько хундрилов и еще кто-то. Много кого.

Каракатица наморщил лоб.
– Кто это?

Скрипач пожал плечами: - Переговоры. Скоро все узнаем.

– Говорят, ты выживешь.

Хенар Вигальф улыбнулся ей с кровати. Но это была неуверенная улыбка.
– Я сделал, что ты просила, Лостара. Наблюдал.

Ее глаза забегали.

– Кто ты?
– спросил он.

– Не спрашивай. Я вижу вопрос в каждом взгляде. Все смотрят на меня. И молчат.
– Она помедлила, поглядела на руки.
– Это был Танец Теней. Это были все Танцы Теней.
– Тут она встретила его взор.
– Это не я была. Я просто отошла в сторону и, как ты, просто наблюдала.

– Если не ты, кто?

– Веревка. Котиллион, Бог-покровитель ассасинов.
– Она поморщилась.
– Взял верх. Думаю, он такое уже проделывал.

Глаза Хенара широко раскрылись.
– Бог.

– Яростный бог. Я... никогда я не чувствовала такой ярости. Она прожигала меня насквозь. Она вычистила меня.
– Женщина отстегнула пояс, сняла ножны с кинжалом, положила на раненую, закрытую одеялом грудь.
– Для тебя, любимый. Но будь осторожен: он очень, очень острый.

– Одержимость ушла с твоего лица, - сказал Хенар.
– Прежде ты была прекрасна, но сейчас...

– Будь уверен, это непредвиденный дар, - ответила она с неким недоверием.
– Боги не славятся милосердием. И сочувствием. Но ни одному смертному не устоять в таком сиянии: он или сгорит до пепла, или возродится.

– Возродится. Да. Действительно хорошее описание. Моя смелость, - добавил он с печальной гримасой, - пятится от тебя.

– Не позволяй, - бросила она.
– Не хочу мышонка в постели, Хенар Вигальф.

– Ну, я попробую отыскать прежнего себя.

– Я буду помогать, но не сейчас - целители с тобой еще далеко не закончили.
– Она встала.
– Должна тебя оставить. Адъюнкт.

– Думаю, Брюс обо мне позабыл. Или счел мертвым.

– Не думаю, что буду ему напоминать. Отныне ты скачешь рядом со мной.

– Брюс...

– Едва ли. Думаю, всё решит пара слов с Араникт.

– Брат короля посажен на цепь?

– В следующий раз, встретившись, можете сравнить ошейники.

– Думал, мыши тебе не нравятся, Лостара.

– О, я жду от тебя попыток сорваться с цепи, Хенар. Оковы и клетки - для тех, чей дух не сломлен.

– Понял.

Она повернулась, чтобы выйти из шатра-госпиталя... и увидела ряд пялящихся на нее лиц. Даже целители.

– Дыханье Худа!
– пробурчала она.

Будучи в приятном подпитии, Банашар направлялся к командному шатру. Увидел кулака Блистига около входа - тот стоял, словно приговоренный у двери в камеру палача. "Ох, бедняга. Не тот герой недавно умер. Полагаю, у тебя тоже был шанс. Мог поступить так же бездумно, как Кенеб. Мог бы оставаться в его тени до конца, ведь ты так и делал несколько месяцев.

Теперь солнцу никто не мешает высветить тебя. Каково?" Мужчина выглядел больным. "Но ты не пьешь, да? На лице следы не ночного зелья, а скорее стыда".

Да, болен от страха. Банашар ощутил к нему настоящую симпатию. На миг-другой вода замутилась, затуманила острые углы праведного осуждения.

– Что за славное утро, кулак, - сказал он, приблизившись.

– Скоро ты будешь в беде, Верховный Жрец.

– Как это?

– Когда вино кончится.

Банашар улыбнулся.
– Погреба храма по-прежнему забиты, уверяю вас.

В глазах Блистига появилось что-то живое.
– Ты можешь запросто ходить туда? В любое время?

– Некоторым образом.

– Тогда почему ты остаешься? Не бежишь от здешнего безумия?

"Потому что Святая Мать желает, чтобы я был здесь. Я последний ее жрец. Она кое-что задумала насчет меня, это точно".– Мне ужасно жаль так говорить, Кулак, но это дверца личная, особенная.

Лицо Блистига помрачнело. У входа стояли двое стражников, оба вполне могли слышать их разговор.
– Я советовал тебе покинуть нас, Верховный Жрец. Ты бесполезный пьяница, дурное влияние на армию. Почему Адъюнкт настаивает на твоем адском присутствии на собраниях, интересно?