Он не станет кланяться Оносу Т'оолану. Он отчаянно желает вернуться в бесчувственную пыль, навеки освободив истерзанный дух, а вместо этого стоит на месте, в окружении полуобглоданных трупов - глазницы вычищены, мягкие губы и щеки сорваны жадными клювами - и обеими руками сжимает то, что безумие жизни и смерти оставило в его распоряжении.

И знает, отстраненно отчаиваясь, что не будет для него даров покоя и мира, ни для него, ни для других, и что даже полный распад не поможет до конца очистить душу.

Кремневый меч в руке стал тяжелым, словно слепленным из сырой глины. Ах, если бы! Его окаменевшие кости стали казаться клеткой, сжимающей дух в тяжких объятиях.

Когда заря принесла четвертый день, когда вопль в черепе затих, вытек песком на ветер, он поднял голову и вгляделся в ту, что так же не сдалась неумолимым призывам Первого Меча.

Гадающая по костям клана Бролда. От Второго Ритуала, Незаконченного Ритуала. "Ах, если бы он вообще не начинался, Капля-на-Ноже, что за милое, пророческое имя".
– Вот, - сказал Кальт, - искомый вами Ритуал, Ном Кала. Вот бегство, которого вы жаждали.
– Он повел рукой.
– Ваше бегство от... детей. Которые сумели бы в грядущие годы - годы, которые больше не ждут их - сумели бы затравить ваш род. Твоих любовников и детей. Они убили бы вас без особых размышлений. В их глазах вы были зверями. Вы были хуже их и заслужили худшее.

– Зверь, - отозвалась она, - умирающий от рук человека, остается невинным.

– Тогда как человек тот не смог бы похвалиться невинностью.

– Неужели?

Кальт Урманел склонил голову, искоса глядя на облаченную в меха женщину.
– Охотники находят оправдания.

– Им хватает нужды.

– А убийцам?

– Им тоже.

– Тогда все мы обречены на бесконечность преступлений, и это вечная наша участь. И это наш вечный дар оправдывать всё свершенное. "Однако это не дар". Скажи, Ном Кала, ты чувствуешь себя невинной?

– Ничего я не чувствую.

– Не верю.

– Я ничего не чувствую, потому что ничего не осталось.

– Ну хорошо. Теперь я тебе верю, Ном Кала.
– Он оглядел поле убийств.
– Я думал стоять здесь до тех пор, пока сами кости не пропадут в тощей почве, не скроются под кустами и травами. Пока не пропадут следы свершенного нами.
– Он помолчал.
– Я так хотел.

– Ты не отыщешь искупления, Кальт Урманел.

– Ах. Да, именно это слово я искал. Я его забыл.

– И снова забудешь.

– Пожалуй.

Они молчали до тех пор, пока солнце не скрылось, снова оставив небо Нефритовым Чужакам и разбитой луне, едва видневшейся над горизонтом. Наконец Кальт поднял оружие: - Чую кровь.

Ном Кала пошевелилась.
– Да, - сказала она.

– Бессмертная кровь. Не пролита, но ... скоро.

– Да.

– В миг убийства, - продолжал Кальт, - мир смеется.

– Твои мысли мрачны, - ответила Ном Кала, засунув обмотанную волосами дубинку в петлю за спиной. Потом она подобрала гарпуны.

– Неужели? Ном Кала, ты знала жизнь без войн? Я отвечу. Я прожил гораздо дольше тебя и ни разу не видел мира. Ни разу.

– Я знала мгновения мира, - сказала она, встав к нему лицом.
– Глупо ожидать большего, Кальт Урманел.

– Ты и сейчас ищешь такого мгновения?

Она не сразу ответила: - Может быть.

– Тогда я с тобой. Мы будем бродить в поисках мира. Этого единственного, самого драгоценного мгновения.

– Не привыкай к надежде.

– Нет, я привыкну к тебе, Ном Кала.

Она вздрогнула.
– Не делай так, - шепнула она.

– Я вижу, некогда ты была красива. А теперь, из-за стремлений пустого сердца, стала красивой вновь.

– Ты станешь терзать меня? Если так - не иди со мной, прошу.

– Я буду молчать, идя рядом, если ты не прикажешь иначе. Погляди на нас: мы остались вдвоем. Лишенные смерти, а значит, как никто приспособленные к поиску мгновения мира. Начнем?

Она молча зашагала.

Как и он.

"Помните, как танцевали на ветру цветы? Три женщины встали на колени в мягкую глину у потока, зачерпывая в ладони чистую воду и разбрызгивая ее на мягкие шкуры пран"агов, прежде чем связать. Миграция была в разгаре, бархат на рогах, и насекомые вились разноцветными облаками, порхали, словно радостные думы.

Солнце было теплым в тот день. Помните?

Гладкие камни вытащены из мешков, смеющиеся юнцы крутят их в руках, а кто-то раздает всем собравшимся в круг, на пир жареное мясо. День как день, обычные милые сцены.