Ей очень хотелось взять пистолет и унести с собой. Ведь из этого пистолета он мог убить Эшли.

Но если она возьмет пистолет, О’Коннел поймет, что один из них был здесь, и это, возможно, подтолкнет его к каким-то насильственным действиям. Может быть, где-нибудь у него припрятано и другое оружие. Вполне возможно. В голове теснились вопросы и сомнения. «Хорошо бы как-нибудь вывести пистолет из строя», — подумала она. В каком-то детективном романе она читала, что можно удалить из пистолета ударник, но, как это сделать, не имела понятия. А уносить с собой патроны было бесполезно — он просто купит новые.

На стволе пистолета была выбита марка и калибр: .25. Пистолет казался таким уродливым, что ей чуть ли не дурно становилось при виде его.

В конце концов Хоуп запихнула ботинок обратно и постаралась придать вещам их прежний вид, хотя не была уверена, что поступает правильно.

Ей хотелось удариться в бегство. Она потеряла счет времени — сколько она здесь пробыла? Пять минут? Двадцать? Ей казалось, что она слышит шаги и голоса, но поняла, что это галлюцинации. Пора было уносить ноги.

Она встала и направилась к выходу. По пути она миновала ванную, в которую не стала заглядывать, но перед дверью кухни остановилась, вспомнив, что миссис Абрамович просила ее разузнать о судьбе кошек.

Хоуп заглянула в маленькое помещение. На кухне даже не было стола — только холодильник, небольшая плита на четыре конфорки и две полки с консервированными супами и прочими продуктами. Упаковок с кошачьей едой среди них не было, как и крысиного яда, который можно было бы подмешать в пищу.

Она подошла к холодильнику и открыла дверцу. Внутри были только консервы для бутербродов и две банки пива. Она закрыла дверцу и почти машинально открыла морозильную камеру, ожидая увидеть там пару замороженных пицц.

Она отпрянула, как от удара, и с трудом подавила рвущийся из горла крик.

На нее в упор смотрели пять или шесть замороженных котов. Один из них, подобно горгулье, скалил зубы в жуткой смертельной ухмылке.

Хоуп в панике отшатнулась. Голова ее закружилась, она почувствовала тошноту, сердце заколотилось, а температура, казалось, достигла высшей точки. Ей было бы легче, если бы она крикнула, но у нее сдавило горло. Ей хотелось зажмурить глаза и кинуться прочь не оглядываясь. Она безуспешно пыталась успокоиться. Наконец она протянула руку и захлопнула камеру. Рука ее при этом тряслась.

Неожиданно из коридора донесся свистящий шепот:

— Уходите! Кто-то внизу около лифта!

Хоуп бросилась к выходу.

— Скорее! — поторопила ее миссис Абрамович, все еще стоявшая в дверях своей квартиры. — Кто-то едет!

Хоуп выскочила в коридор и увидела, что лифт поднимается. Она захлопнула дверь квартиры О’Коннела, но от волнения никак не могла вставить ключ в замок и чуть не уронила его.

— Скорее, скорее! Прячьтесь! — Старушка скрылась в своей квартире и прикрыла дверь, оставив лишь узкую щелку.

Кошки, которые, очевидно, уловили панику в ее голосе, метались взад и вперед, словно взбесились.

Наконец Хоуп почувствовала, что ключ поворачивается в замке. Она отскочила от двери и повернулась к лифту. Кабина как раз достигла их этажа. Хоуп застыла, не в силах сдвинуться с места.

Лифт, казалось, замер на секунду, но затем стал подниматься выше. В ушах Хоуп стучала кровь, все звуки доносились до нее издалека, словно с другой стороны широкого каньона.

Она прислушалась к тому, что делается в ее организме, проверяя, нормально ли работают сердце, легкие, голова, или страх парализовал их.

Миссис Абрамович опять приоткрыла дверь и высунула голову в коридор:

— Ложная тревога. Ну как, дорогая, выяснили что-нибудь насчет моих кошек?

Хоуп глубоко вздохнула, стараясь унять часто стучавшее от страха сердце, и выдавила из себя:

— Нет. Никаких следов.

В глазах старой женщины промелькнуло разочарование.

— Теперь, боюсь, мне надо идти, — сухо продолжила Хоуп и, повернувшись, сунула ключ от квартиры О’Коннела в карман бушлата и быстрым шагом направилась к лестнице. Ждать лифта она не могла.

Она сбежала вниз по лестнице, согнувшись пополам, — ей необходимо было как можно скорее выйти на свежий воздух. Желудок у нее буквально скрутило. Внизу она подняла голову и опять застыла от страха, увидев в дверях вестибюля какую-то фигуру. Но это оказались два других жильца.

— Эй! — окликнул ее один из них, но она юркнула мимо и с облегчением вырвалась в холодную ночную тьму.

Она кинулась через улицу к своему автомобилю и, нестерпимо долго провозившись с ключами, плюхнулась наконец на водительское сиденье. Внутренний голос кричал ей: «Уезжай скорее! Спасайся!» Она хотела уже тронуться с места, но, подняв голову, замерла.