О’Коннел-старший упал с высоты в тридцать футов и ударился о стальную балку. Другой на его месте отправился бы к праотцам, но он отделался парой сломанных позвонков и, проведя полгода в больнице, вышел оттуда с привычкой к болеутоляющим средствам, солидной страховкой и пенсией по инвалидности. Большую часть денег, выплаченных по страховке, он истратил на угощение приятелей в Клубе ветеранов иностранных войн и на пару сомнительных проектов, в которые его втянули любители быстрого обогащения. Мать между тем заболела раком матки. Перенесенная операция также привила ей зависимость от анальгетиков, что усугубило шаткость их семейной жизни.

Мать О’Коннела умерла на следующий день после того, как ему исполнилось тринадцать.

Сведения, которые Скотт почерпнул у библиотекарши и из беглого просмотра газет, были двусмысленными и подозрительными. Родители Майкла пили и дрались, что, согласно показаниям соседей, было в их доме обычным явлением, однако не подлежало уголовному преследованию. Но однажды вечером, с наступлением темноты, из дома донесся взрыв ругани, за которым последовали два выстрела.

С ними не все было ясно. Согласно показаниям соседей, между первым и вторым выстрелом прошло от тридцати до девяноста секунд.

Отец сам вызвал полицию.

Приехавшие полицейские обнаружили лежавшее на полу кухни тело матери, чья грудь была прострелена с небольшого расстояния; вторая пуля застряла в потолке. Сын, едва достигший подросткового возраста, забился в угол; отец с расцарапанным до крови лицом держал в руках короткоствольный пистолет калибра .38. Как показал О’Коннел-старший, они пили и, как обычно, подрались, но на этот раз дело кончилось тем, что жена навела на него пистолет, который он держал запертым в ящике комода. Как она сумела достать его — неизвестно. Женщина кричала, что ей надоело терпеть побои и она убьет его. В ответ муж, как разъяренный бык, кинулся на нее и схватил за руку. Во время завязавшейся борьбы пистолет выстрелил. Первая пуля попала в потолок, вторая угодила ей в грудь.

О’Коннел-старший представил это как несчастный случай, результат пьяной драки, объяснила Скотту библиотекарша, качая головой.

Полиция, понятно, учитывала возможность и другого варианта: муж угрожал оружием, а жена защищалась. Фотоснимки, сделанные на месте преступления, позволяли предположить, что женщина отвергла назойливые приставания пьяного супруга и схватилась за ствол пистолета, чтобы отвести его в сторону. А выстрел в потолок вполне мог быть сделан уже после убийства в подтверждение выдуманной истории.

В ситуации, когда одинаково вероятны были две взаимоисключающие версии, ответ мог дать только мальчик.

Опровергнув рассказ отца, он отправил бы его в тюрьму, а себя самого — в приют. Подтвердив его, он мог продолжать привычную жизнь — правда, без матери.

Это был единственный момент в жизни Майкла О’Коннела, к которому Скотт отнесся с сочувствием. Но с тех пор прошло почти пятнадцать лет, так что к настоящему это сочувствие не относилось.

На мгновение Скотт задумался, как бы он сам поступил на месте мальчика, и понял, что страшнее выбирать неизвестное. Знакомое зло лучше незнакомого.

Юный О’Коннел подтвердил показания отца.

Скотт подумал, что если он действительно был свидетелем убийства, то его, наверное, преследовали ночные кошмары. А просыпаясь утром и видя устремленный на него полный недоверия взгляд отца, он, вероятно, снова и снова вспоминал о своей страшной лжи.

Скотт вернулся к дому О’Коннелов, где имелись все ингредиенты, необходимые для выращивания убийцы.

Он не очень хорошо разбирался в психологии, но и как историк знал, что значительные события пробуждают сильные эмоции. Не надо было владеть навыками психоаналитика, чтобы понять, что детство О’Коннела должно было развить в нем опасные наклонности.

И вот теперь, когда на пути молодого человека возникла Эшли, может ли он убить ее с такой же легкостью, с какой его отец убил свою жену?

Наблюдая из машины за домом, Скотт не заметил, как от ближайшего дерева отделилась какая-то тень и приблизилась к нему. Когда чья-то рука постучала в стекло костяшками пальцев, он в испуге повернулся и сердце его подпрыгнуло.

— А ну, вылезай из машины! — последовал приказ.

Скотт в смятении воззрился на лицо с кривым носом, почти прижавшееся к оконному стеклу. В руке человек держал топор.

— Вылезай! — повторил он.

Первым побуждением охваченного паникой Скотта было дать полный газ, но он не стал этого делать, видя, что человек замахнулся топором, как игрок в гольф битой. Вместо этого, глубоко вздохнув, он медленно расстегнул ремень безопасности и открыл дверцу.

Человек угрожающе смотрел на него, по-прежнему держа наготове свое холодное оружие.

— Это ты ходишь тут и вынюхиваешь? — заорал он. — Кто ты такой, блин? Давай выкладывай, чего ты за мной шпионишь, не то снесу тебе башку ко всем чертям!