— У нас есть средства, Эшли. Если понадобится, можешь переселиться в Лос-Анджелес, Чикаго или Майами. Это не проблема. Ты еще молода, можешь выбирать что хочешь. Главное — сделать так, чтобы О’Коннел тебя не нашел.

Эшли почувствовала, как в ней закипает гнев:

— Почему я должна прятаться? Я не совершила ничего плохого. Какое он имеет право коверкать мою жизнь?

Скотт молчал, выжидая, пока дочь выпустит пар. Еще с тех пор, как она была маленькой девочкой, он усвоил, что надо дать ей возможность побушевать и покапризничать и в конце концов она успокоится и прислушается к голосу если не разума, то чего-то близкого к нему. Маленькая родительская хитрость.

— Права на это у него нет. Но есть возможность. Поэтому нам надо сделать такие ходы, которых он не ожидает. И прежде всего убраться от него подальше.

Он чувствовал, что Эшли на другом конце провода размышляет над его словами, но не знал, конечно, что она и до разговора с ним думала о том же. И тем не менее его предложение расстраивало ее. Глаза ее наполнились слезами. Кругом одна несправедливость! Но когда девушка заговорила, в голосе ее была покорность:

— Хорошо, пап. Эшли исчезнет со сцены.

— Итак, они наняли частного детектива?

— Да, и притом очень опытного и компетентного.

— Ну что ж, это было разумно. Любые более или менее образованные и здравомыслящие родители, обладающие достаточными средствами, поступили бы так же. Обратиться к эксперту всегда полезно. Мне надо поговорить с ним. Он, должно быть, приготовил для Салли отчет о своем расследовании. Частные детективы всегда это делают. Отчет, по всей вероятности, сохранился.

— Да, тут вы правы, — сказала она. — Отчет был. Начальный. Копия, которую он послал Салли, хранится у меня.

— Ну так…

— Почему бы вам сначала не поговорить с самим Мэтью Мерфи? А если после этого вы все еще будете думать, что отчет вам нужен, я дам вам его.

— Но вы могли бы избавить меня от лишних хлопот.

— Возможно, — ответила она. — Но я не уверена, что забота о том, чтобы сберечь ваше время и ваши силы, — это то, что от меня требуется. И, кроме того, я думаю, что визит к частному детективу будет… — как бы это сказать? — познавателен.

Она улыбнулась, но довольно сухо, и мне показалось, что она дразнит меня. Пожав плечами, я поднялся, собираясь уходить. Увидев, что я разочарован, она вздохнула.

— Иногда большую роль играет личное впечатление, — заметила она. — Вы что-то узнаёте, что-то слышите и видите, и это оставляет отпечаток в вашем воображении. Именно это происходит со Скоттом, Салли и Хоуп, а также с Эшли. Впечатления о событиях и отдельных моментах, накапливаясь, складываются в законченную картину того, что их ожидает. Сходите к частному детективу, — резюмировала она решительно. — Это чрезвычайно поможет вам разобраться в этом деле. А после этого, если захотите, я дам вам отчет.

«Типичный панк» — первое, что пришло в голову Мэтью Мерфи.

Он просматривал крайне невыразительное полицейское досье на Майкла О’Коннела, которое повествовало о регулярных незначительных нарушениях закона. Мошенничество с кредитными картами (очевидно, использование краденых карт, решил Мерфи), угон автомобиля чуть ли не в подростковом возрасте, физическое нападение (драка в баре, из которой О’Коннел, судя по всему, вышел победителем). Самым серьезным наказанием за различные мелкие преступления, в которых О’Коннела обвиняли, было условное осуждение, и лишь один раз он провел пять месяцев в окружной тюрьме, так как не мог внести совсем небольшой залог. За это время назначенный судом защитник сумел свести обвинение в нападении к простому нанесению побоев, за что, вдобавок к проведенному за решеткой сроку, был назначен штраф и еще шесть месяцев пробации, то есть условного заключения. Мерфи подумал, что надо позвонить сотруднику отдела пробации, надзиравшему за О’Коннелом в этот период, хотя не особенно рассчитывал на его помощь. Отдел этот занимался в основном крупными преступлениями, а О’Коннел, насколько Мерфи мог видеть, не представлял собой ничего интересного — по крайней мере, с точки зрения правоохранительных органов.

Разумеется, собранная информация давала основания посмотреть на все это и по-другому: О’Коннел мог быть виновен в чем угодно, просто не был пойман.

Мерфи покачал головой: не особенно выдающийся преступник. Пять месяцев в провинциальной каталажке можно было рассматривать лишь как временное неудобство, предоставляющее вместе с тем возможность перенять кое-какие полезные навыки у более опытных сокамерников — если держать глаза и уши раскрытыми и не попасть в число жертв, преследуемых наиболее жестокими представителями системы. Успех в криминальном деле требует, как и ученая степень, основательного обучения и подготовки, полагал Мерфи.

В деле имелись черно-белые фотографии О’Коннела в фас и в профиль. Вряд ли они знаменовали начало пути, — скорее всего, парень многому научился еще до заключения.

Знакомый полицейский, доставший для Мерфи все эти данные о приводах и судимостях О’Коннела, не смог получить доступ к досье, которое описывало похождения О’Коннела в подростковом возрасте. Это казалось подозрительным. Бог знает что там могло содержаться. Однако в имевшихся у Мерфи на руках распечатанных документах практически ничего не говорилось о преступлениях, совершенных с применением насилия, что несколько успокаивало. По всей вероятности, парень просто сбился с пути, но девятимиллиметровой пушкой обзавестись не успел.