Автобус из Бостона опаздывал. Женщина ждала его на улице, а не в ресторане и не в зале для боулинга, около которых он делал остановку, перед тем как отправиться дальше, в Берлингтон и Монреаль. На ярком свету ей всегда становилось как-то не по себе, в полумраке и тумане было уютнее.

Она радовалась скорой встрече с Эшли, хотя, как всегда, немного нервничала в связи с тем, что не знала, как лучше представить девушку соседям. Эшли не была ни ее внучкой, ни племянницей, ни приемной дочерью, хотя последнее было ближе всего к действительности. Трезвомыслящие вермонтцы редко совали нос в чужие дела, полагая, как истинные янки, что чем меньше слов, тем лучше. При всем при том женщины, с которыми Кэтрин встречалась в церкви, а также в продуктовом магазине и в скобяной лавке, где ее хорошо знали, несомненно, будут задавать ей вопросы. Как и многие в Новой Англии, они обладали тонким чутьем на все, что хоть чуточку отдавало лицемерием. А Кэтрин испытывала сложные чувства, приглашая к себе дочь партнерши собственной дочери и одновременно осуждая эти отношения.

Подняв голову, Кэтрин окинула взглядом купол ночного неба. Она подумала, что, возможно, у человека бывает не меньше противоречивых чувств, чем звезд на небе.

Эшли вошла в ее жизнь еще ребенком. Кэтрин вспомнила их первую встречу и невольно улыбнулась в темноте. Она тогда слишком тепло оделась — несмотря на жару, на ней была шерстяная юбка и свитер. Должно быть, она казалась девочке столетней старухой.

Кэтрин держалась при их знакомстве сухо, чуть ли не высокомерно, и с какой-то нелепой формальностью протянула одиннадцатилетней девочке руку. Но та покорила ее мгновенно, и в некотором отношении именно любовь к Эшли заставила Кэтрин заключить перемирие с собственной дочерью и держаться корректно с партнершей Хоуп (хотя само это слово она терпеть не могла, оно подходило, по ее мнению, лишь для деловых отношений). Она мирилась с пронзительным детским визгом на днях рождения подруг Эшли и с унылой сыростью во время футбольных матчей, посещала школьные спектакли, где Эшли играла Джульетту, и последняя сцена ужасно расстраивала ее. Как-то Кэтрин пришлось сидеть на краешке постели пятнадцатилетней Эшли и успокаивать девушку, рыдавшую из-за разрыва отношений с ее первым мальчиком. Когда Эшли заканчивала школу, Кэтрин вдвое быстрее обычного помчалась на автомобиле в дом Хоуп и Салли, чтобы успеть сфотографировать Эшли в выпускном платье. Когда у Эшли был сильный грипп, а ее мать была по горло занята в суде, Кэтрин ухаживала за девочкой и спала на полу подле ее кровати, прислушиваясь всю ночь к ее тяжелому дыханию. Однажды Эшли с двумя университетскими подругами, нагруженные палатками и прочим туристским снаряжением, останавливались у Кэтрин по пути на Зеленые горы. Еще было два незабываемых посещения бостонских ресторанов, где Кэтрин угощала Эшли обедом, а один раз она восхитительно провела время на дешевых местах стадиона в Фенуэе. Она тогда навестила дочь под каким-то предлогом, но подлинной причиной ее поездки была Эшли.

Ковыряя носком туфли гравий на автобусной стоянке, Кэтрин думала о том, что судьба не подарила ей внуков, которых она так ждала, но зато подарила Эшли. Она считала, что в тот момент, когда она впервые увидела девочку и та, застенчиво глядя на нее, спросила: «Ты не хочешь посмотреть мою комнату? Может, мы вместе почитаем книжку?» — она, Кэтрин, вступила в новый мир — мир Эшли, где не было и следа трудностей и разочарований, связанных с Хоуп.

— Сколько же можно ждать этого чертова автобуса? — громко возмутилась Кэтрин.

В ту же секунду раздался хриплый рев большого дизельного двигателя, который замедлил ход на повороте, и темноту прорезал свет фар. Она сделала пару шагов вперед, приветственно размахивая руками.

По внутренней связи позвонила секретарша:

— На проводе некий мистер Мерфи. Он говорит, что у него есть информация для вас.

— Соедините, — сказала Салли. — Добрый день, мистер Мерфи. Узнали что-нибудь?

— Ну… — протянул он устало-циничным тоном, — пока не все, что я могу узнать и узнаю, если вы захотите, чтобы я продолжал заниматься этим делом. Просто я посчитал, что раз оно носит… мм… личный характер, то вы захотите, чтобы я ввел вас в курс дела как можно скорее.

— Вы решили совершенно верно.

— Хотите выслушать главное или с подробностями?

— Просто расскажите, что вы узнали.

— Ну, я думаю, вам не стоит особенно беспокоиться. Я не хочу сказать, что для этого нет никаких причин, они есть, но мне приходилось сталкиваться со случаями и похуже.

Салли вздохнула с облегчением:

— Это замечательно. А подробнее?

— Ну, срок он отбывал. Небольшой, так что знаков, предупреждающих об опасности, я не вижу, однако есть над чем задуматься.

— Применение насилия?

— В незначительной степени. Драки и тому подобное. Оружие в выдвигавшихся против него обвинениях не упоминается. Что, конечно, хорошо. Но может просто означать, что он сумел выкрутиться. В целом этот О’Коннел, судя по всему, неприятный тип, но мне представляется, что он мелкая сошка. Я хочу сказать, что видел таких миллион раз и они разваливаются, как складные стулья, если нажать на них чуть посильнее. Если вы хотите на это потратиться, я с парочкой старых друзей могу нанести ему визит. Скажу ему: «Побойся Бога, с кем ты связался?» Может, удастся внушить ему, что для его здоровья вообще будет полезнее изменить отношение к жизни.

— То есть вы хотите пригрозить ему?

— Ну что вы, мэм! Никакого насилия… — Мерфи сделал красноречивую паузу, давая понять, что имеет в виду нечто прямо противоположное. — Это было бы незаконно. А я, как представитель закона, понимаю, что вы наняли меня не для того, чтобы я наносил кому-либо повреждения. Нет, мэм, это я сознаю. Я только хочу сказать, что его можно немножко… мм… припугнуть.Припугнуть, не более того. Строго в рамках закона. Как мы с вами его понимаем. Однако парню надо внушить, что он должен очень хорошо подумать над тем, что он делает.

— Да, такую меру, пожалуй, стоит рассмотреть.

— Вот-вот, рассмотрите. И обойдется это вам недорого. Обычные суточные, и проездные мне, и небольшое вознаграждение моим… мм… помощникам.

— Знаете, — произнесла Салли, делая вид, что колеблется, — мне не очень хотелось бы привлекать к этому делу большое количество людей. Даже ваших друзей, на чье благоразумиевы можете рассчитывать. Особенно тех, которые находятся на государственной службе и, возможно, будут вынуждены впоследствии давать… мм… правдивые показания в суде. Мне приходится думать о будущем, предусматривать все варианты развития событий. Пытаюсь обезопасить себя со всех сторон, так сказать.