Константин Макарович уныло кивнул, но провожать нас не пошел, а так и остался сидеть на кровати, свесив руки с колен и понурив голову.

— Мутный мужик, — подвела итог нашему визиту Маруська, усаживаясь в машину. — Хотя его можно понять: потерю сразу двух любимых женщин нелегко пережить.

Выразив свое согласие с данным резюме невнятным мычанием, я с облегчением тронулась в обратный путь. Я очень устала от общения сперва с умным соседом Онищенко, а затем и с ним самим, оттого хотела поскорее вернуться на дачу и, ни о чем больше не думая, уснуть.

До дачи мы добрались, когда уже совсем стемнело. К счастью, Кратово — цивилизованный поселок, потому фонари горели почти повсеместно, за исключением, разумеется, нашего участка. Наверное, оттого темный дом выглядел немного зловеще.

Где-то громко вскрикнула ночная птица.

— Ух, мать твою! Прям как в дремучем лесу из тридесятого царства! Того и гляди, какой-нибудь леший выскочит… Славка, ты покуда фары-то не выключай — я дверь пойду отопру. Не по себе мне что-то!

Вздрагивая не то от страха, не то от ночной прохлады, подруга метнулась к дому. Вскоре во всех комнатах и даже в полуподвальной кухне горел свет. Я загнала машину на участок, закрыла ворота и присоединилась к Мане. Она, заботясь о нашем здоровье, приготовила по стакану теплого молока.

— Пей, Ярослава, — подружка заботливо пододвинула ко мне большую кружку, — божественный напиток: нервы успокаивает, сон нормализует… Эх, Славка, интересные дела у нас с тобой намечаются!

— Куда уж интереснее! Не знаешь, с какого боку копать. Любовь Александровну сразу можно исключить из числа подозреваемых. Пока я не могу со стопроцентной уверенностью сказать, что Макарыч непричастен к ограблению. Да и личность заказчика ограбления по-прежнему остается для нас темным пятном. Ладно, Мань, пошли спать, а то я уже не в состоянии ни о чем думать, кроме кровати. Мне нужно срочно бросить себя в горизонтальное положение…

Какое-то неясное ощущение разбудило меня почти сразу, как только я провалилась в сон. По крайней мере, мне так показалось. Довольно долго я лежала, прислушиваясь к незнакомым звукам чужого дома. Все настораживало: и скрип половиц, и шум деревьев за окном, и отдаленный грохот железной дороги. Я попыталась привыкнуть ко всем этим звукам и даже как-то их классифицировать.

И тут на кухне щелкнула кнопка электрочайника, а следом хлопнула дверца шкафа. Без сомнения, в доме кто-то был!

— Ой! — прошептала я, натягивая одеяло на голову. Впрочем, страусиная политика в данном случае не годилась: так, чего доброго, можно пропустить все самое интересное.

Вынырнув из-под одеяла, я бесшумно скользнула к кровати, на которой безмятежно дрыхла Манька. На секунду где-то в глубине души оживилось чувство зависти: мне тоже хотелось спать, а не рыскать по дому в поисках незваного гостя. Прогнав эти некрасивые мысли, я зажала Маруське рот ладошкой и вполголоса позвала:

— Мань! Маня, просыпайся, слышишь?

Подруга дернулась и что-то страстно замычала. Если бы рот у нее был свободен, мычание прозвучало бы гораздо громче и походило бы на вопль Тарзана, впервые увидевшего человека.

Я плотнее прижала ладошку к губам подруги:

— Не ори, сирена ты моя сладкоголосая, а то до утра не доживешь!

Сирена, кажется, неверно истолковала мои слова. Она зажмурилась и попыталась укусить меня за руку. Ничего у подружки не вышло, а вот я разозлилась:

— Не делай глупостей, дура! Я не собираюсь тебя убивать, это за меня сделают другие. Они как раз сейчас в доме!

Маня замерла, испуганно растопырив глаза. Значит, поняла все как надо. Следовало закрепить полученный результат:

— Я сейчас уберу руку, а ты будешь молчать, как невеста на выданье. И только попробуй пикнуть — лично задушу! Уяснила?!

Маруська, соглашаясь, задергалась.

— Отлично. Раз, два… — на счет «три» я убрала руку.

Маня взвилась на кровати и горячо зашептала:

— Ты точно знаешь, что в доме кто-то посторонний? Может, это просто вор? Как он сюда попал? Неужели я дверь на ночь не заперла?! Вот растяпа!

На мой взгляд, если человеку позарез надо попасть в какое-нибудь помещение, то никакие замки его не остановят. А уж такого профессионала, каким, несомненно, являлся наш гость (или гости?) — и подавно.

Маня продолжала негромко, но с чувством бушевать:

— Что ты сидишь, как памятник?! Мы позволим этому гаду вот так запросто разделаться с нами, как с какими-то барашками?! Надо что-то делать, Славик!