Желая подтвердить свои более чем серьезные намерения, Маруська схватила с подоконника цветочный горшок. Вообще-то горшков здесь имелось в изобилии, но все они почему-то были без цветов, зато доверху наполнены сухой землей. Подружка выбрала самый большой и по виду тяжелый горшок, мне всучила поменьше, и мы с замиранием сердца двинулись вниз.

На кухне было тихо. Странно, может, мое больное воображение ошиблось и в доме никого, кроме нас с подружкой, нет? Сомнения разрешились, когда я, изнывая от ужаса, заглянула в кухню.

За столом устроилась необъятная мужская фигура с опущенной на руки головой и не подавала никаких признаков жизни. В темноте кухни, освещаемой лишь естественным лунным светом, опознать посетителя не представлялось возможным. Да этого и не требовалось, потому что в гости мы никого не ждали, следовательно, намерения у типа, расположившегося за столом, были самые коварные. Интересно только, почему он не торопится с их осуществлением? Может, сморило бедолагу? Или он из гуманных соображений решил дать нам с Маней выспаться перед смертью, а заодно и самому вздремнуть перед выполнением ответственного задания?

Предаваться размышлениям над этим вопросом было некогда — визитер мог в любую минуту проснуться. Маруська первая шагнула на кухню; стараясь держаться несколько позади нее, я сделала то же самое. Так, друг за другом, мы приблизились к фигуре.

— Ага, попался! — завопила Маня, опуская цветочный горшок на голову гостя. — Не стой, Славка, добей гада!

Это мы запросто! Тем более что гад еще подавал признаки жизни, а это нам совсем нежелательно. Свой горшок я тоже опустила на уже пострадавшую голову гостя. Больше никакого оружия у нас не имелось, поэтому оставалось только ждать результатов военных действий. Гость передумал подниматься, дернулся и затих.

— Мань, кажется, мы его убили, — пролепетала я спустя несколько секунд.

— Ну прям, убили! Разве такого бугая убьешь какими-то горшками? Здоровый, как мамонт, блин! — воскликнула подружка. Вдруг она напряглась и каким-то механическим, как у робота, голосом произнесла: — Слава, мне эта фигура кого-то напоминает. Ну-ка, освети поле боя…

— Чего? — не поняла я.

— Свет включи! — гаркнула Маруська.

Я выполнила пожелание и… перепугалась еще больше. За столом, вернее на столе, лежал Игнат, припорошенный землей вперемешку с керамическими осколками. Маня поморгала с минуту, а потом расхохоталась, правда, смех вышел немного нервным:

— Ха-ха-ха! Ну, дела-a, женишка моего мочканули! Кто бы мне сказал, не поверила бы!

Мне было совсем невесело: стоило лишь представить гнев капитана, когда он придет в себя, как желание смеяться пропадало. Дай бог, чтобы Игнатушка отдыхал как можно дольше!

— Что делать-то, Мань? — жалко улыбаясь, спросила я подругу. Она перестала смеяться и теперь быстро-быстро икала. Пришлось отпаивать несчастную невесту водой с лимоном.

— Давай перетащим его наверх? Там диванчик есть… Уложим капитана, и пусть себе спит до утра. А утром скажем, что так и было, — предложила Маня.

Хотелось бы верить, что такую глупость она сморозила на почве нервного потрясения. Тащить бесчувственное тело Игната наверх — задача, не выполнимая ни при каких условиях. Это равносильно попыткам муравья перетащить какой-нибудь утес поближе к родному муравейнику.

— Может, лучше реанимируем мента? Он придет в чувство, мы расскажем о нашем благородном поступке, и он не станет лютовать… Как тебе такой вариант, а, Марусь?

— Точно! — оживилась подруга. — Скажем, что нашли его без сознания на кухне и оказали первую медицинскую помощь. Получится даже как-то героически!

— Думаешь, поверит? — усомнилась я.

— Конечно, куда ж ему деваться? Будем напирать на презумпцию невиновности. Игнат сильно ее уважает… Меня интересует, как он здесь оказался? Мы ведь никому…

— Вот придет в себя твой суженый и сам нам расскажет. Очень на это надеюсь!

Осторожно, стараясь не потревожить счастливое забытье капитана, мы с подружкой убрали с него все улики, подмели пол и уселись за стол, печально глядя на дорогого друга. Прошло довольно много времени, а приходить в себя он почему-то не спешил. В душу стали проникать прежние сомнения: не слишком ли крепко мы приложили капитана? Я поделилась своим беспокойством с Маруськой, но она лишь беспечно махнула рукой:

— Ерунда! Ему еще не так доставалось. Знаешь, мне почему-то кажется, что первичный обморок плавно перешел в глубокий сон…

«Вот и славно! — подумала я. — Пусть себе спит на здоровье. Я бы тоже с удовольствием последовала его примеру, да, боюсь, не уснуть уже». Однако Маруська имела свои планы насчет любимого. Подруга схватила чайник и, прежде чем я успела возразить или остановить ее, вылила на бедовую головушку Игната.

Разъяренный вопль огласил мирно спящий поселок. Не знаю, что подумали соседи, наверняка разбуженные страшным криком, не берусь угадать, о чем думала побледневшая подруга, но я решила, что так звучат трубы конца света. К счастью, длился вопль недолго, каких-то минут пять. Я прикинула, сколько соседей получили сердечный приступ от испуга. Выходило — немного, и я успокоилась. На Маруськино лицо вернулись обычные краски, а очухавшийся Игнат смерил нас с Манькой тяжелым взглядом. Мы обе смущенно потупились.