Пусть будет так. Ей нужно повидаться с лордом Чедвиком и поговорить с ним о герцоге Бошане.

— Думаю… ничего страшного, — сказала она. — Я не упала в обморок. Скорее просто страшно удивилась. Правда, все вышло так внезапно. Поможете мне встать?

— Конечно, — хором сказали Питер с Робертом.

Она поморщилась.

— У меня распухает нос?

Мальчики смотрели во все глаза.

— Он красный, — сообщил Питер.

— Ярко-красный, — с удовольствием добавил Роберт.

— Что у вас произошло? — спросила Дженис, когда Марша вернулась в гостиную. Питер и Роберт поддерживали сестру под локотки — каждый со своей стороны.

Финн вскочил, его брови взлетели вверх.

— Леди Марша? Все ли в порядке?

Ее сердце стало таять, когда она услышала тревогу в его голосе, но она взяла себя в руки, подумав о преподавателях и ученицах Оук-Холла. Им очень нужно, чтобы она добилась от герцога Бошана того, чего хотела!

— Прости нас, мама, — сказал Питер, его щеки пылали.

Леди Брэди быстро подошла к Марше.

— Мы не знали, что кто-то появится возле этой двери, — виновато добавил Роберт.

— Они не виноваты, — сказала Марша. — Просто я была невнимательна.

Из-за лорда Чедвика, который вдруг пригрезился ей.

— Это был несчастный случай, мальчики. — Маркиза заговорила живо и участливо. — Дорогая, опусти-ка руки, — приказала она Марше.

Марша сделала, как было велено, и увидела, как поморщился Финн. Боже, неужели она выглядит так плохо?

Маркиза вздохнула, и вокруг ее глаз залегли крошечные морщинки.

— Похоже, удар был сильный. Наверное, будет синяк. Но к счастью, нос не сломан.

— Мне кажется, я вижу, что уже начинает распухать, — дрожащим голосом сообщила Дженис.

Дженис ужасно боялась всякого рода болезней и ран.

— Ты видишь? — шепотом спросила Марша, которой начинало казаться, что нос болит просто невыносимо.

— Нужно немедленно сделать ледяную примочку, — сказала маркиза. — Бербанк, распорядитесь!

Бербанк маячил в дверях гостиной.

— Конечно, миледи.

Затем маркиза обернулась к Финну:

— Мне жаль, но в таком состоянии Марша не сможет поехать с вами к Эстли.

— Конечно, нет, — согласился он и взглянул на Маршу.

Марша могла бы поклясться, что Финн едва не содрогнулся. Она повернулась к Синтии.

— Я настолько ужасно выгляжу? — спросила она.

Синтия прикусила губу.

— Пока нет. А сколько времени пройдет, пока он не станет синим?

Дженис схватилась за сердце.

— О нет, — тихо воскликнула она. — Надеюсь, до этого не дойдет.

Маркиза нарушила всеобщее замешательство.

— Марша, если ты не сможешь поехать к Эстли, то не поедет и Дженис, — заявила она твердо. Потом снова взглянула на Финна: — Мне жаль, мистер Латтимор. Надеюсь, они смогут поехать как-нибудь в другой раз.

По лицу Дженис Марша видела, как она расстроена, хотя виду не подает.

— Как мне жаль, — шепнула она Финну и Дженис.

— Погодите, — сказал Роберт. — Я могу поехать вместо Марши. Можно, мама?

Маркиза бросила на него укоризненный взгляд.

— Роберт, очень дурно, с твоей стороны, напрашиваться.

Роберт радостно улыбнулся всей компании:

— Пожалуйста, мама! Пожалуйста, мистер Латтимор!

— Ну конечно, — живо согласился Финн.

Лицо Дженис просияло.

— Я тоже хочу пойти! — Подпрыгивая, Синтия захлопала в ладоши.

— Есть только три билета, — напомнила ей маркиза. — Роберт старше, и он попросил первым.

Воцарилось напряженное молчание, но через минуту Финн сказал:

— Пусть билеты достанутся Синтии и Роберту. Уверен, что сумею достать себе еще одно место.

— Мистер Латтимор, — воскликнула маркиза, — вы очень добры.

— Пустяки, — сказал Финн, и прядь золотистых волос закрыла ему глаз.

— Вы уверены? — спросила маркиза.

Дженис была в благоговейном восторге.

— Совершенно уверен. — На Маршу он не смотрел, но она не сомневалась, что он жертвует собой ради нее.

Сначала ее затопило чувство вины, но затем на сердце у нее потеплело, и она снова задумалась: каково было бы целоваться с Финном сейчас, когда он стал мужчиной?

Поднялась шумная суматоха да суета, пока мама с Бербанком собирали Синтию и Роберта. Вдруг выяснилось, что Роберт ужасно проголодался, и маркиза распорядилась, чтобы ему в карман положили бисквиты. Все это время Дженис сидела с глуповатой полуулыбкой на лице.