По наблюдениям людей, встречавшихся с ним, Мао Цзэдун страдал манией величия. Он третировал людей, окружавших его, относясь к ним как к своей собственности; использовал их, когда они были нужны, а потом заменял кем-либо другим. В 1957 г. во время празднования 40-летия Великого Октября Мао беседовал с Хрущевым. Хрущев был поражен, насколько китайский лидер напомнил ему Сталина. Обмен мнениями был доверительным, но Хрущева насторожило, как Мао говорил об остальных членах Политбюро ЦК КПК, рисуя всех только черной краской и ни об одном не сказав ничего хорошего [73] .

Хрущев предложил, чтобы KПK старалась больше влиять на революционное движение в Азии и Африке, а КПСС — на революционный процесс в Европе и Америке. Мао Цзэдун ответил: «Нет, это даже не подлежит обсуждению, лидирующая роль в Африке и Азии должна принадлежать Советскому Союзу». Тогда же, выступая с речью в Московском университете, Мао говорил: «Социалистический лагерь должен иметь только одного главу, и этим главой должен быть Советский Союз».

Мао Цзэдун в 1957 г. выступил с собственной трактовкой вопросов войны и мира: «Мы не должны бояться войны. Мы не должны бояться атомной войны, атомных бомб и ракет. Неважно, какого рода война будет развязана, обычная или термоядерная, мы победим. Что касается Китая, то если империализм развяжет против нас войну, мы можем потерять более чем 300 миллионов людей. Ну и что из этого? Война — это война. Пройдут годы, и мы увеличим численность населения даже больше, чем было до того» [74] . В выступлении на Совещании представителей коммунистических и рабочих партий в Москве 16 ноября 1957 г. он заявил: «Если половина человечества будет уничтожена, то еще останется половина, зато империализм будет полностью уничтожен, и во всем мире будет лишь социализм, а за полвека или за целый век население опять вырастет больше чем на половину» [75] . Одновременно Мао подчеркивал, что «Китай никогда не пойдет на ухудшение отношений с Советским Союзом и будет совместно с вами выступать в борьбе за мир» [76] .

Первый серьезный кризис в советско-китайских отношениях произошел летом 1958 г., но остался практически не замеченным. К мысли о необходимости открытой полемики Мао Цзэдун пришел позднее, а тогда он планировал локальный конфликт с Чан Кайши и США, решив нанести удар по островам в Тайваньском проливе. СССР же по договору 14 февраля 1950 г. должен был оказать Китаю помощь в случае нападения на него третьей державы. Правда, согласно тому же договору правительства двух государств обязывались взаимно консультировать свои внешнеполитические шаги, но этим Мао Цзэдун пренебрег. СССР в те месяцы официально призывал США признать статус-кво на мировой арене и не пытаться изменить его силой. Поэтому в случае конфликта Советский Союз попадал в трудное положение [77] .

В это время советская сторона предложила Пекину построить в Китае длинноволновую радиостанцию для связи с советским подводным флотом. Министр обороны СССР Р. Я. Малиновский в письме Пэн Дэхуаю от 18 апреля 1958 г. подчеркивал, что расходы по сооружению станции СССР возьмет на себя, а эксплуатироваться она будет совместно. На встрече с послом Юдиным Мао сказал: «Наш ЦК обсудил этот вопрос: если СССР считает, что необходимо строить, то мы согласны. Расходы мы полностью берем на себя, пользоваться будем вместе, но все права будут наши… В военной области создавать „кооперативы“ неподходяще» [78] В ходе дальнейшего обсуждения проблемы советская сторона предложила 21 июля создать совместные экипажи подводного флота [79] . Приняв Юдина, Мао Цзэдун заметил: «Мы можем сказать, что вы распространяете русский национализм на китайское побережье» [80] . Юдин послал тревожную телеграмму в Москву. Оттуда пришло известие, что Хрущев хотел бы нанести неофициальный визит в Пекин. Мао дал согласие, и 31 июля 1958 г. в КНР прилетели Хрущев и Малиновский с сопровождавшими их лицами. В Пекине стояла влажная жара, и Мао предложил гостям как зал для переговоров площадку у бассейна рядом со своей резиденцией в запретной зоне императорского дворца, где проживали высшие члены китайского руководства.

В ходе беседы Мао Цзэдун время от времени сбрасывал халат и наслаждался плаванием. Эта конференция по форме была уникальной в истории дипломатии, затмив даже советско-немецкое «пижамное совещание» 1922 г. в Рапалло. Загорая и купаясь, стороны вели переговоры. Хрущев заявил, что СССР не имел ни малейшего намерения нарушить суверенитет или вмешаться во внутренние дела КНР, возложить бремя на ее экономику или нанести ущерб национальной гордости китайцев. Однако Мао отверг просьбу Хрущева о том, чтобы советские подводные лодки заправлялись в портах Китая, вопрос же о радиостанции был решен так. «Дайте нам заем, — сказал Мао Цзэдун, — мы сами построим такую станцию», — и Хрущев пообещал предоставить необходимые материалы, специалистов и заём [81] .

При дальнейшем обмене мнениями Мао Цзэдун, рассуждая о перспективах третьей мировой войны, подсчитывал, какую по численности армию могут выставить США, Англия, Франция и каково население Китая, СССР и других социалистических стран: «Ну вот, прикиньте все это, и вы увидите, что я имею в виду». То была одна из фундаментальных его идей — превосходство в населении должно обеспечить выигрыш в борьбе социализма с капитализмом. Хрущев пытался объяснить, что даже во времена А. В. Суворова такие расчеты уже не были основательными; что касается современной войны, то она ведется с помощью новейших технических средств, и расчеты на простое превосходство в численности ни к чему не приведут. «Мы не могли понять, — вспоминал Хрущев, — как наш союзник и человек, который хотел бы быть лидером мирового коммунистического движения, мог иметь столь детские взгляды на проблемы войны» [82] . «Если США нападут на Китай и применят даже ядерное оружие, китайские армии должны отступать из периферийных районов в глубь страны. Они должны заманивать противника поглубже с таким расчетом, чтобы вооруженные силы США оказались в тисках у Китая», — говорил Мао. «В случае возникновения войны, — считал он, — Советский Союз не должен давать на ее начальной стадии отпор американцам основными своими средствами и, таким образом, не мешать им проникать все глубже внутрь территории китайского гиганта. Лишь затем, когда американские армии оказались бы в центральной части Китая, СССР должен их накрыть всеми своими средствами» [83] .

Особого драматизма переговоры достигли в момент, когда Мао Цзэдун поставил вопрос о передаче атомного оружия Китаю, но получил категорический отказ. Это окончательно испортило его отношения с Хрущевым, ибо Мао никогда не отказывался от сценария вселенского атомного пожара и желания иметь средства, которые могли бы его разжечь. 500 млн. человек поставило к тому времени свои подписи под Стокгольмским воззванием, в движение борцов за мир включались виднейшие деятели всех стран, но для Мао это не имело значения.

Через месяц после того как советская делегация покинула Пекин, в августе 1958 г. разразился тайваньский кризис. Мир был поставлен на грань войны. Советский Союз, соблюдая обязательства по договору 1950 г., выступил с заявлением, отрезвившим милитаристские круги США. 5 сентября в речи на заседании Верховного государственного совещания Мао Цзэдун фактически признал, что его действия могли спровоцировать ядерный конфликт. «Относительно страха перед ядерной войной, — заявил он, — нужно еще раз подумать. Возьмите, например, острова Циньмэнь и Мацзу, где было сделано всего несколько выстрелов, — я не предвидел, что в нашем нынешнем мире такое дело может вызвать столько волнений, что на небе соберутся тучи с грозой и дождем, что небосклон будет затянут дымом и туманом» [84] .