Размышляем о черно-белом будущем с Жаном Дюжарденом

Интенсивный курс социализации Дэша начался во время съемок фильма «Воды слонам!» . Омар выводил Дэша на улицу, и каждый раз они огибали всю съемочную площадку. Изнеженному домашнему песику, который никогда раньше не высовывал носа на улицу, пришлось научиться ладить со всеми животными и справляться с любой ситуацией. Учился он легко и к началу съемок «Артиста» был готов работать. Продолжал совершенствовать навыки общения с людьми, привыкал к шуму, но единственное, с чем никак не мог примириться – странный треск микрофонов на штативах.

Для съемок «Артиста» Сара Клиффорд наняла еще одного, третьего джек-рассел-терьера в качестве запасного дублера. Счастливчик! – его забрали из собачьего приюта в Калифорнии за сутки до усыпления. Никто не хотел его брать из-за коротких лап, потенциальные хозяева неизменно отказывались. Однако внешне он оказался похож на меня, и это оградило его от неминуемой смерти. Сара не только спасла ему жизнь – даровала шанс стать кинозвездой.

Так что не сдавайтесь, обитатели приютов!

Омар очень переживал из-за того, что не мог остаться со мной до конца съемок. Часть времени ему пришлось провести в Южной Америке для участия в « Шоу невероятных собак» (хоть и с неполным составом). На время его отъезда с нами осталась Сара – как помощник Омара. Папа не сомневался, что нам будет комфортно друг с другом.

Это означало, что нам с Сарой предстоит долгое время держаться вместе. Я не возражал – ведь она никогда не сопротивлялась моим облизываниям (как и я ее поцелуям). До того как посвятить себя работе с животными и их подготовке к съемкам в кино и на телевидении, Сара была помощником продюсера в известных фильмах. Один из них – «Матрица. Перезагрузка». У нее была красивая собака по кличке Кума, помесь колли и ретривера, и дрессировка (или натаскивание , как часто говорят в этой сфере) давалась ей легко и естественно.

Можно подумать, меня надо было натаскивать!

Компания Сары по подбору животных для студийной работы была одной из самых уважаемых в Голливуде. Она могла предоставить студиям кого угодно: пауков и змей, лам и неразлучников, медведей и бульдогов, черепах и кошек. Никто из нас об этом раньше не знал, но, похоже, я оказался одним из ее самых прибыльных клиентов.

Омар прогнал нас с Дэшем по сценарию, а потом перечислил Саре команды, которые понадобятся чаще всего. Кроме этого, рассказал о наших слабостях.

«Дэш легко отвлекается, и у него мало опыта, – сказал Омар. – У Угги сложные отношения с попугаями, белками и периодически с кошками. Он очень прожорливый, особенно без присмотра. Мог бы претендовать на звание обжоры мирового класса. Так что ты не должна баловать его. Придется следить, чтобы он держался подальше от буфета».

Сара посмеялась и попросила Омара не беспокоиться, но я заметил, что он слегка встревожен. Папа редко оставлял меня надолго, особенно на съемках. Он был спокоен, зная, что может наблюдать за моей работой и в случае нужды помочь при исполнении трюков. Вместе со мной мог порадоваться успеху и запечатлеть его мгновения. Неизвестно, как сложились бы наши дела, если бы рядом не было Омара.

Волновало и то, удастся ли мне поладить с партнером по фильму, Жаном Дюжарденом. Он уже плыл из Парижа, и нам предстояло провести три дня в особняке, арендованном для него в Голливудских Холмах. После этого оставалась еще пара недель, чтобы узнать друг друга получше.

Важно, чтобы с партнером было легко и комфортно. Тогда можно понять друг друга с полуслова. То же касается и животных. Не называя имен, просто расскажу, что однажды мне довелось сниматься с одним так называемым профессионалом, который не только совершенно не интересовался моей персоной, но даже не утруждал себя тем, чтобы носить с собой сосиски (а для нас, собак, это равноценно лишению гонорара).

Он с угрюмым лицом дергал меня за поводок, игнорировал советы Омара, полагая, что для работы мне не нужно никакого поощрения. Он не только не гладил меня, даже ни разу не посмотрел мне в глаза. Этот тип был каменным. Разве нормальный человек может устоять передо мной?

Омар знал, что мне было не по себе рядом с этим человеком, который, кроме камня, мог оказаться разве что любителем кошек. Омар помогал мне сосредоточиться на работе. И я прекрасно с ней справился. Тем не менее, этот опыт был безрадостным (к тому же бессосисочным), и полагаю, никто из нас не хотел бы его повторить.

«Должен предупредить тебя, – сказал один из сотрудников, когда мы с Омаром ожидали встречи со звездой «Артиста» . – Жан Дюжарден не держит собак и вряд ли представляет себе, как с ними обращаться… но он ждет встречи с Угги и жаждет приступить к работе».

Отлично. Еще один собаконенавистник.

Но я напрасно расстраивался. Тот шарм, который излучает Жан с экрана – неподдельный. Он больше, чем просто актер. Он человек, чьи глаза смеются, и быть его партнером – подарок судьбы! Жан идеален для работы с собаками, и мы мгновенно друг друга полюбили. Играли в мяч и в фрисби, я показывал ему, как катаюсь на скейтборде, а он, впадая в детство, гонялся за мной по пышным лужайкам особняка. Каждый раз, когда мы прерывались на отдых, я сидел у него на коленях, потом, прокрутившись раза три, усаживался у его ног. В конце концов засыпал, положив морду на его ботинки. Спал подергиваясь – во сне гонялся за белками.

Жан был очень старательным и с удовольствием учился. Неудивительно, что я быстро привязался и стал искренне предан ему. Европеец до мозга костей, он был незаурядным человеком. Рядом с ним – галльской звездой – я чувствовал, как часть его таланта передается мне.

К сожалению, он почти не говорил по-английски, поэтому обычно мы общались через переводчика. Иногда он пытался говорить на языке, доступном мне, – увы, выворачивая его на европейский манер. За восемь лет, прожитых с Омаром, я привык к искаженной английской речи, но то, что слышал от Жана, не шло ни в какое сравнение. Когда Омара не было рядом, Жан пытался самостоятельно давать мне вербальные команды, но то, что он произносил, мало походило на человеческую речь.

Вместо «Кувырок» он произносил «Вувырок», «Сядь красиво» превращалось в «Зять кваси», а «Голос» – в «Волос». Не сразу, но я научился его понимать.

К счастью, мы снимались в немом кино, поэтому соблюдать на съемочной площадке полную тишину было необязательно. Омар мог кричать, свистеть и щелкать пальцами, чтобы привлечь мое внимание, – это никак не отражалось на звуковом сопровождении.

Предстоящие съемки обещали быть забавными.

Я прекрасно подходил на роль по многим причинам. А после той неловкости, которую испытал на съемках «Воды слонам!» , понял, что у немого кино есть еще один плюс – можно спокойно спать и храпеть сколько моей душе угодно. По сценарию, Жан пострадал при пожаре и какое-то время, выздоравливая, провел в кровати. В двух эпизодах я сплю с ним рядом. Надо сказать, я сыграл очень реалистично и всласть похрапел.

Что еще лучше, отсутствие диалогов означало: актерам нужно демонстрировать мастерство, не прячась за красивые фразы. Каждому актеру – будь то человек или животное – надо было в совершенстве овладеть искусством мимики и жеста, что наконец-то помещало их в те же рамки, которыми был ограничен я.

Впервые я не чувствовал себя ущемленным по сравнению с двуногими актерами. Тишина прошлась по съемочной площадке, как грейдер.

Для людей это изменение было существенным. Облегчение оказалось лишь кажущимся. Не нужно было утруждаться заучиванием текста, но они и представить не могли, какая ответственность легла теперь на их плечи. Пришла пора пользоваться своим телом естественно и без форсажа – как всегда делал я. Весь эпизод можно было испортить, невпопад кивнув головой, едва нахмурив брови или несвоевременно разомкнув губы.

Переигрывание превратило бы весь фильм в пантомиму. Недоигрывание сделало бы его тусклым. Тут никакой сценарий не поможет.

Чтобы актеры были сосредоточены на движениях, а не на тексте, режиссер просил их не произносить даже

тех слов, которые появлялись в промежутках между эпизодами. Прекрасно!

Жан учил меня своему языку. Взамен я обучал его искусству немого кино. Я не беспокоился о будущем фильма. Важнее было то, сколько удовольствия подарили нам эти съемки.

Смотри и учись, Французик.

Смотри и учись.

Съемки начались в сентябре 2010 года в окрестностях Лос-Анджелеса и сразу увлекли нас. Все, кто имел какое-то отношение к фильму, моментально заразились его идеей, считая ее смелой, концептуальной. Мы поняли, что участвуем в создании магического произведения. Менеджеры, подбирая натуру, отлично сработали, отыскали места, идеально подходящие для фильма. Мы снимались в исторических театрах, в частности в Орфее, в нескольких старинных постройках и в Брэдбери-Билдинг (здание прославилось в фильме «Бегущий по лезвию» ). Некоторые сцены снимали на открытых площадках киностудий Warner Brothers и Paramount. Где бы ни работали, масса времени уходила на то, чтобы продумать все мелочи – от костюма до угла съемки. Хорошо, что Месье Х был мастером поднимать настроение. В черно-белом кино многое зависит от двух вещей: образа и музыки. Месье Х относился к обеим с одинаковой страстью. С его подачи мы часто слушали известных музыкантов – Коула Портера, Дюка Эллингтона и Джорджа Гершвина, с ними окунались в историческую атмосферу нашего фильма. Огромные динамики выплескивали музыку и выключались, только когда камеры приходили в движение. Вместо музыки – инструкции режиссера.

Месье Х работал с редким энтузиазмом. Он так хотел, чтобы нас вдохновила работа великих актеров Голливуда, что устраивал показы немых фильмов. Настаивал, чтобы актеры читали мемуары и биографии звезд немого кино, включая работы Джона Гилберта – ведь сюжет «Артиста» основан как раз на его биографии.

В начале карьеры я поклонялся таланту Рин-Тин-Тина, но теперь уже мог положиться на собственный опыт.

Мой дорогой друг Жан был под впечатлением судьбы Дугласа Фэрбенкса-младшего, но многое позаимствовал и у других знаменитостей: улыбку – у Джина Келли, движения – у Витторио Гассмана, усы – у Кларка Гейбла.

«А еще я смотрел сериал о Лэсси, которая была по-собачьи счастливой», – добавил он. И снова Лэсси…

Актер Джон Гудман, игравший крупного голливудского продюсера, сказал, что основывался на биографии Сесиля ДеМилля. Беренис Бежо по сценарию была предметом обожания Жана, ее героиню звали Пеппи Миллер. Беренис шутила, что моя роль важнее. Этот миф рассеялся, как только все увидели, насколько изумительной она была перед камерой, ее милое лицо красовалось практически в каждом кадре. Сама она утверждала, что духом походила на Грету Гарбо и Мэри Пикфорд.

Между прочим, некоторые сцены снимались в невероятной красоты особняке в Беверли Хиллз, где какое-то время жила сама Мэри Пикфорд. Говорят, именно здесь начались их отношения с Дугласом Фэрбенксом, и я трепетал при мысли о том, что пометил территорию в доме, где ступала нога человека, сыгравшего Зорро.

Фильм снимали в цвете, потом обрабатывали. Оператор использовал специальные фильтры, чтобы получить черно-белый эффект. Каждый цвет тщательно анализировали, играли черными и белыми тонами. Цель – найти точный оттенок серого. В кадре не было никаких узоров и рисунков, вместо них – блестящие и металлизированные ткани (хотя для меня это не имело никакого значения).

Все – от декораций до освещения – было контрастным. Чтобы подчеркнуть изменения в жизни главного героя, использовали специальные осветительные приемы. В начале Джордж в лучах яркого света, который по ходу фильма тускнеет. В финале главный герой погружается в задымленное пространство.

Особое внимание – костюмам. Поскольку главная линия фильма – судьба Джорджа, его костюм темнее, чем у остальных. По ходу сюжета, по мере обесценивания таланта – его костюмы растут на два размера, а обувь тяжелеет. Это создавало впечатление, словно он едва волочит ноги.

Я сумел так же удрученно волочить лапы в ногу с хозяином и без помощи тяжелой обуви – талант!

Жана всегда снимали спускающимся по лестнице и никогда поднимающимся – чтобы подчеркнуть драматизм его нисходящей судьбы, тогда как Пеппи, в логике роста популярности, поднималась по лестнице, ее одежда становилась светлее.

Между прочим, в начале фильма ее имя умышленно писали с ошибкой: «Peppi» вместо «Peppy». Думаю, режиссер хотел подчеркнуть, что для неизвестного актера его имя не имеет особенного значения. Кстати, сначала мое имя тоже написали неправильно. И несмотря на то, что в конечном итоге ошибку исправили, в некоторых странах (особенно во Франции) меня так и знают под именем Агги.

Большую часть дня я проводил в гриме, у меня был персональный «визажист для животных», Роуз Ордайл. Она использовала только натуральные красители растительного происхождения. Ими она разукрашивала в нужных местах мою шерсть, усиливая контраст. Поскольку Дэш и Дьюд были наняты для съемок на случай моей болезни или травмы, нам надо было быть похожими друг на друга. Поэтому ежедневно к нашей с Дьюдом и без того чудесной окраске добавляли асимметричные пятна – как на шее у Дэша.

Думаю, необязательно напоминать, что Дэшу посчастливилось появиться в фильме лишь на несколько секунд – в самом начале, когда Джордж Валентин удаляется от камер, погружаясь в затемненный тоннель, а Дэш бежит вслед. Я остался в этой сцене за кадром: Папа хотел проверить, как Дэш поведет себя под давлением. Он справился хорошо, и я не жалею, что одолжил ему этот эпизод, хотя всегда считал, что он слишком пружинит при ходьбе.

Дьюд тоже участвовал минимально – в сцене, где несчастная жена Джорджа (ее роль сыграла Пенелопа Энн Миллер) бросает в своего мужа газету. В этом эпизоде я сидел на диване рядом с Жаном. Между прочим, я стал очень общительным. Могу поладить с кем угодно и практически никогда не конфликтую ни с кем, кроме кошек, козлов, белок, попугаев и зебр. Но когда Пенелопа швырнула в моего обожаемого Жана газету, рефлекторно вздрогнул. Мне не понравилась эта выходка.

Я эмоционален, но ко мне с детства относились с уважением. Никогда не обращались жестоко и ничего в меня не кидали. Я не знал, как на это реагировать, поэтому защитная реакция была для меня в данном случае естественной.

Во втором дубле я зарычал, а в пятом порвал проклятую газету в клочья. Думаю, Пенелопа волновалась, как бы в шестом дубле я не вцепился уже в нее. Так в кадре появился Дьюд, в прошлом обитатель приюта, от которого дважды отказывались хозяева и предположительно грубо с ним обращались. Когда в него полетела газета, он едва пригнул голову, а потом спрыгнул с дивана. Я был счастлив, что подарил ему минуту славы.

За исключением этих двух моментов, я бил точно в цель, и с самого начала ко мне относились, как к равному партнеру. Признаюсь, съемочные будни были изнурительными. Особенно тяжело приходилось тем, кому под шестьдесят. Если перевести мой возраст в человеческие годы, то я тоже близился к этому рубежу, но выдерживал нагрузку хорошо. Я проводил на съемочной площадке до восемнадцати часов в день, но благодаря Омару и Саре справился и с этим. Они следили за тем, чтобы в промежутках между съемками эпизодов я успевал как следует отдохнуть.

Было трудно реагировать на команду «Сопровождать», если мы работали на шумных улицах, где неслись и сигналили автомобили, или в многолюдье. Тяжелее всего далась сцена, когда мы с Жаном выходим на улицу после премьеры последнего фильма с его участием: снаружи ожидали две сотни его фанатов и фотокорреспондентов.

Когда в кадре столько людей, о выполнении команд не может быть и речи. Оставаясь в образе, Жану пришлось корректировать и мои действия. Предполагалось, что весь эпизод я буду находиться рядом с ним, нюхать сосиски и реагировать на подаваемые сигналы. При этом я должен спокойно себя вести в море окружавших меня восхитительных ног.

Сцена была долгой, так как снимали ее с разных ракурсов. Камера была сфокусирована не на нас, а на определенной точке между нами, поэтому мы не могли сдвинуться со своих мест. Сара помогла запомнить точку, где я должен был остановиться и замереть. Понадобилось немало упорства, но в итоге мы справились.

Саре определенно нравилась моя работа, а Папа не прекращал меня поздравлять.

«Дружище, ты прекрасно работаешь!» – твердил он, почесывая так, что мой хвост выплясывал джигу. Еще он кричал: «Угги, ты сделал всех!», «Фантастика!». Однажды он подбежал после удачно сыгранной сцены и со слезами воскликнул: «Угги, ты такой умница! Угги, я иногда не верю, что ты – собака!»

Высочайшая оценка.

Мне нравилось в Омаре все. Мы прекрасно сработались за те восемь лет, что провели вместе. Я понимал его без слов. Бесспорно, доверие играло огромную роль, но еще важнее любовь. И конечно, съестные гонорары.

Даже Месье Х, который говорил, что включил в сценарий собаку, только чтобы слегка его разнообразить, вскоре признал, насколько важной оказалась моя роль.

«Угги – настоящая звезда, – изумлялся он. – Одно удовольствие работать с профессионалом его уровня. Его роль приобрела огромное значение в фильме – гораздо большее, чем я придавал ей, когда писал сценарий. Мне казалось, что участие собаки в фильме станет забавным довеском, который слегка оживит повествование.

Приступив к съемкам, мы быстро полюбили Угги. Он приковал все наше внимание, и я не мог понять, почему. Потом ссобразил: главный герой, Джордж, несимпатичный и допускает множество ошибок. Он не такой уж положительный, но собака всегда с ним, что бы ни случилось. Собаки искренни, и люди верят им. Так собака стала связующим звеном между главным героем и зрителем».

Trus vrai, monsieur [12] .

Думаю, все согласятся, если скажу, что благодаря умелому руководству Месье Х мне удалось проявить себя в фильме «Артист» наилучшим образом. С моей врожденной интеллигентностью, энтузиазмом и профессиональной собачьей порядочностью я мог сделать все и даже больше. Мой герой Джек – ласковый и добрый пес. Еще он симпатичный, веселый и храбрый. Я не просто присутствовал практически в каждой сцене – у меня был шанс продемонстрировать изысканное чувство юмора. История Джека – это некое эмоциональное путешествие, как и в случае с его хозяином. Хотя фортуна отвернулась от Джорджа и он начал опускаться, Джек остается его преданным спутником и единственным другом на всем белом свете. Поговорим о пафосе.

В одном эпизоде Жан (в роли Джорджа) просматривает отрывок из первого звукового фильма и иронично смеется. Глядя на него, я выразительно пролаял свою точку зрения на этот счет. Тут же на экране всплывает строка: «Как жаль, что он не умеет говорить». Милая ирония.

Во время съемок некоторых сцен даже взрослые люди плакали, когда видели, насколько глубока наша связь с Жаном. Не нужно было никаких диалогов – они просто смотрели, как беззаветно мы отдавались работе друг с другом, и были растроганы до глубины души.

Впервые по сценарию я герой. В начале фильма я появляюсь в виде огромной тени на стене – как спаситель и не меньший участник драмы, чем сам Джордж. Вжившись в образ своего молчаливого персонажа, я протискиваюсь сквозь прутья тюремной решетки, чтобы разбудить своего господина. Мне надо облизнуть его, чтобы он проснулся. Открою секрет: оказалось, Жана намазали топленым маслом. Чтобы я получше старался.

Тем, кто никогда не работал с режиссером, может показаться, что это довольно простая сцена. Но человек с кинематографическим опытом знает: в нашей работе не бывает простых вещей. Сначала от меня требовалось, чтобы я протиснулся между вторым и третьим прутьями слева, и несколько дублей Омар подманивал меня, чтобы я полез именно туда. Он стоял под окном так, чтобы не попасть в кадр, а мне надо было прыгнуть к нему в руки. Мы проделали это много раз, и нам обоим казалось, что мы славно потрудились.