Заслышав шаги в коридоре, она легла на подушки и опустила ресницы. Дверь медленно отворилась.

Ник вошел с охапкой дров и босиком прошлепал по полу. Он был лишь в брюках, со взлохмаченными волосами, лицо нуждалось в бритве, и тем не менее сердце у нее заколотилось в груди словно молот.

Отодвинув заслонку, он загрузил очаг поленьями и пошуровал кочергой. Когда пламя набрало силу, закрыл заслонку и направился к Саманте.

Из-под прикрытых ресниц она видела, что он стоит совсем близко и отблески огня играют на его поджаром теле, подчеркивая и оттеняя бугры мускулов на обнаженной груди. Пульс у Саманты участился, она тихонько застонала и шевельнулась, как бы приглашая его подойти поближе.

Ник смотрел на нее, и лицо его было задумчивым и грустным. Прерывисто вздохнув, он закрыл глаза и потряс головой, словно пытаясь от чего-то освободиться. Затем с тяжелым вздохом медленно нагнулся к ней.

Дрожа от нетерпения, Саманта почувствовала, как он взялся за одеяло и подтянул его до подбородка. Проклятие! Подняв ресницы, она встретилась с удивленным взглядом его серых глаз всего в нескольких дюймах от ее лица. Раньше чем он успел шевельнуться, Саманта обвила руками его шею. Притянув голову Ника к себе, она приникла к его губам в продолжительном поцелуе.

— Доброе утро, — сказала она тихонько, не отпуская его от себя.

Он заморгал и судорожно сглотнул.

— Доброе утро, Саманта. Я не хотел тебя будить.

— Знаю, — сказала она, уткнувшись носом ему в шею, и провела пальцами по волосам, наслаждаясь их шелковистой упругостью. Сцепив пальцы у него на шее, она снова притянула к себе его голову.

Ник со стоном опустился на кровать.

— Ах, котенок, — произнес он шепотом. Протянув мускулистую руку, он прижал Саманту к своей обнаженной груди. Он что-то забормотал ей в ухо, и она ощутила на своем лице его горячее дыхание. Серые глаза Ника потемнели от страсти, нагнувшись, он начал покрывать ее жадными поцелуями.

У Саманты закружилась голова, ей стало трудно дышать.

Губы Ника соскользнули к шее и стали легонько ее покусывать, его рука завозилась с завязками на ночной рубашке. Он опустил рубашку с ее плеч. Колючие щеки щекотали кожу девушки.

— Как сладко, — прошептал он. Его ласки рождали в ней трепет. Саманта вздохнула, и он поднял голову, вновь ища ее губы. Мягко, но настойчиво их раздвинув, он погрузил язык в ее рот, дразня и побуждая ее сделать то же самое. Она робко вошла языком в его влажную пещерку и принялась ее изучать. Его язык коснулся ее языка, приглашая следовать дальше.

Большими пальцами он медленно очерчивал круги вокруг ее сосков. Затем заключил груди в ладони. Эти прикосновения и ласки породили в ней жар и пламя. Ник опустился ниже, задрал прозрачную рубашку и снял ее через голову.

— Ах, котенок, ты такая теплая, такая атласная, — пробормотал он, лаская тело Саманты взглядом серебристо-серых глаз. Наклонившись, он стал целовать ей бедра, гладить обнаженное вздрагивающее тело мозолистыми руками. Языком он ласкал и дразнил трепещущие упругие соски.

Тело Саманты содрогалось то ли от страха, то ли от страсти, которую пробуждали в ней его ласки. Робко, застенчиво она стала трогать тугие мышцы на его спине, стремясь получше узнать мужчину, которого называла своим мужем.

Закрыв глаза, чувствуя, как гулко колотится сердце, она прижималась к его губам, ощущая блуждающие по ее телу ладони. Она хотела, чтобы он научил ее чему-то большему. Нарастающее тепло между бедер перешло в пульсирующую, ноющую боль. Саманта прижалась к Нику еще плотнее, догадываясь, что только он может положить конец этому сладостно-мучительному томлению.

— Моя любовь, — прошептала она.

Тело Ника напряглось, и он дернулся, словно его прижгли каленым железом. Он уставился на нее, его лицо исказилось болью. Глаза из серебристо-серых превратились в темные.

— Ложись спать! — резко бросил он и встал с постели.

— Ник! Что случилось? — крикнула она вслед удаляющейся фигуре. Ответа не последовало. Ник вышел, громко захлопнув за собой дверь.

Ника трясло от ревности и неудовлетворенного желания, когда он влетел в свою комнату и закрыл за собой дверь. Он сел на кровать и обхватил руками голову. Можно сойти с ума от таких слов. «Как же, моя любовь! Да уж назвала бы меня сразу Билли — и дело с концом», — размышлял Ник.

Он закрыл глаза, пытаясь вытравить из памяти вид ее белоснежного тела, мерцающего под прозрачной ночной рубашкой. Сжал ладонями грубое одеяло, чтобы рука забыла, как нежна и атласна ее кожа.

Однако все было напрасно. Его кожа сохранила аромат роз, этим запахом был наполнен окружающий воздух. Его тело сохранило память о ее медовых поцелуях. Его руки до сих пор ощущали упругость нежных грудей. Его чресла ныли от неудовлетворенного желания.

Подняв голову, Ник вперил взор во тьму ночи, чувствуя, как его затопляет гнев, как нарастает желание сорвать с Саманты обольстительные одежды и завладеть каждым уголком ее тела, погрузиться в нее, излить в нее свое семя и вытравить память о Билли из ее головы и тела.