грех (единственное, что нас интересует) уже позади. Удовольствие как раз

та

часть процесса, которая нас раздражает, мы охотно свели бы ее на нет, если

бы не лишились при этом и греха. Удовольствие испытывают с Вражьей

помощью и

потому переживают в настоящем. Грех, возникающий

с нашей помощью, устремлен в будущее.

Конечно, и для Врага важно, чтобы человек думал о будущем. Думал

ровно

столько, сколько необходимо, чтобы сегодня готовиться к тем делам

правды и

милосердия, которые станут насущными завтра. Работу завтрашнего дня

надо

планировать сегодня, и, хотя содержание ее взято из будущего, эта

обязанность, как и все обязанности, принадлежит настоящему. Враг не

хочет,

чтобы люди отдавали будущему сердца, устремляли к нему все свои помыслы.

Мы

же хотим. Вражий идеал -- человек, который, отработав день на благо

будущих

поколений (если в этом его призвание), вечером откладывает

всяческое

попечение, целиком

вверяясь небу, и остается лишь при терпении и благодарности, которые

требуются от него здесь и сейчас. Нам же нужен человек, терзаемый

кошмарами

будущего, гонимый идеями близящегося рая или ада на земле, готовый

преступить заповеди Врага сейчас, если мы внушим ему, что этим он

приблизит

или отвратит то,

чего ему даже не доведется увидеть при жизни. Нам хотелось бы, чтобы

род людской непрестанно и в страшных муках пытался ухватить руками

разум,

чтобы род этот никогда не был честен, добр и счастлив и все, даруемое ему

в

настоящем, нес на алтарь будущих времен.

Отсюда следует, что твоему подопечному полезней тревоги или

надежды

(что именно -- неважно) по отношению к нынешней войне, чем жизнь

в

настоящем. Однако выражение это двусмысленно. Жизнью в настоящем

можно

назвать и шутку, столь же привязанную к будущему, как и сама тревога.

Твой

подопечный может не беспокоиться о будущем не потому, что занят

настоящим, а

потому, что он внушил себе розовые надежды. Пока это порождает

его

спокойствие, это нам благоприятствует, ибо, когда ложные надежды рухнут, тем

больше будет разочарования и злобы. С другой стороны, если он поймет, что

и

ему, возможно, уготованы тяжкие испытания, и будет молиться, чтобы

ему

ниспослали сил свыше, а сам целиком останется в настоящем, потому что там

и

только там его долг, милосердие, знание, да и радость, -- состояние

его

крайне нежелательно и нужна немедленная атака. Попробуй припугнуть

его

словом "благодушие", здесь наш филологический отдел хорошо потрудился.

Но

конечно, вероятнее всего, что он "живет в настоящем" по той простой

причине,

что у

него хорошее здоровье и он любит свою работу. В таком случае это

просто

естественное состояние. Однако, будь я на твоем месте, я бы такого

не

потерпел. Ничто естественное не идет нам на пользу. Да и с какой стати

этим

созданиям быть счастливыми!

Твой любящий дядя Баламут.

ПИСЬМО ШЕСТНАДЦАТОЕ

Мой дорогой Гнусик!

В прошлом письме ты мельком упомянул, что твой подшефный все ходит

в

одну и ту же церковь и что он не совсем ею доволен. О чем, спрашивается, ты

думаешь? Почему до сих пор нет донесений о причинах его постоянства? Если

он

так упорен не от безразличия, дела наши плохи, понимаешь ты это или нет?

Конечно, тебе известно, если человека нельзя вылечить от

посещения

церкви, самое лучшее -- отправить его на долгие поиски церкви, для

него

"подходящей". Пусть побродит до тех пор, пока не станет ценителем и

знатоком

церквей.

Причины такой нашей деятельности очевидны. Во-первых, на

объединение

прихожан следует нападать, так как объединяются они по месту

жительства, а

не по сходству, а это приводит людей разных классов и психологий к

тому

единению, которого хочет Враг. Конгрегационный же принцип может