меньше он способен к действию и в конечном итоге тем меньше он

способен к

чувству.

Твой любящий дядя Баламут.

ПИСЬМО ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ

Мой дорогой Гнусик!

Особенно тревожит меня в твоем докладе то, что подопечный больше

не

принимает тех самонадеянных решений, которые сопровождали его

первоначальное

обращение. Он не обещает неуклонной добродетели, он даже не

ожидает

благодати на всю жизнь -- он только надеется всякий день и час

получать

поддержку своим скромным силам, чтобы их хватило на борьбу с

искушениями. А

это очень плохо!

Сейчас я вижу только одно направление действий. Твой

подопечный

приобрел смирение - заметил ли ты это? Все добродетели для нас

менее

страшны, чем добродетель смирения, особенно когда человек не осознает ее

в

себе. Поймай его в тот момент, когда он забыл о духовной

бдительности,

подсунь ему приятную мысль: "А ведь я становлюсь смиренным". Если

он

очнется, увидит опасность и постарается заглушить новый вид гордыни, заставь

его возгордиться этим старанием, и так далее. Но не занимайся этим

слишком

долго, ибо есть опасность, что ты пробудишь чувство юмора и

здравомыслие.

Тогда он просто высмеет тебя и пойдет спать.

Но есть и другие эффективные возможности сосредоточить его внимание

на

этой гнусной добродетели. Смирением, как и любыми другими добродетелями, наш

Враг хочет отвлечь внимание человека от самого себя и направить на Него и

на

ближних. Всякий отказ от самого себя и самоуничижение существуют, в

конце

концов, именно для этого: пока они не служат этой цели, от них мало

вреда.

Они даже могут быть нам полезны, если из-за них человек

интересуется

преимущественно собой. Кроме того, самоуничижение можно использовать

как

исходную точку для презрения к другим, для угрюмости, цинизма и

жестокости.

Поэтому ты должен скрыть от пациента истинную цель смирения. Пусть он

под

смирением подразумевает особое (а именно плохое) мнение о своих

способностях

и своем характере. Не сомневаюсь, что определенные способности у

него

действительно есть. Укрепи его в мысли, что смирение состоит в том, чтобы

ставить эти способности как можно ниже. Конечно, они и в самом деле

менее

ценны, чем он думает. Но не в этом дело. Самое главное -- чтобы

он ценил свое мнение больше, чем истинность, и вносил тем самым

хоть

крупицу нечестности и надуманной веры в самый центр того, что в ином

случае

угрожает стать добродетелью. При помощи этого метода мы заставили

тысячи

людей думать, что для красивой женщины смиренно считать себя

уродом, для умного мужчины -- считать себя дураком. А поскольку то, во

что они старались верить,-- явная ерунда, им эта вера не дается, и мы

можем

до бесконечности вращать их мысли вокруг них самих, ибо они

стараются

достичь невозможного.

Чтобы предупредить выпады Врага, мы должны знать Его цели. Враг

хочет

привести человека в такое состояние, когда он мог бы спроектировать

лучший в

мире собор, знать, что этот собор хорош, и радоваться тому, но не больше

и

не меньше, чем если бы его спроектировал кто-нибудь другой. В сущности, Враг

хочет, чтобы человек был совершенно свободен от предубеждений в свою

пользу

и мог радоваться своим способностям так же искренне и благодарно, как

и

способностям ближнего, восходу солнца, слону или водопаду. Он хочет, чтобы

каждый человек в мире увидел, что все существа (в том числе и он

сам)

великолепны и прекрасны. Он хочет по возможности скорее разрушить в

человеке

животное самообожание, но, боюсь, конечная Его цель -- в том, чтобы

восстановить в нем благожелательность и милосердие ко всякому

творению,

включая себя самого. Когда он действительно научится любить ближнего, как