Шрифт:
Мбали и Дюпре попросили Ханнеса Прёйса вместе с ними перейти в кабинет для допросов ППГ. Хотя в коридорах было промозгло, Прёйс снял куртку. Под мышками и на спине у него проступили темные пятна от пота.
Они сели. Прёйс попросил воды. Мбали принесла графин и стакан. Прёйс жадно выпил всю воду, потом вытер пот со лба и сказал: он понимает, все выглядит так, словно он покрывает Котко. Но он хочет прояснить, что до сегодняшнего утра и звонка капитана Гриссела он не видел связи между Котко и коммунистами. Прошло уже двадцать лет с тех пор, как в России другой политический строй. Двадцать лет! Если бы его спросили не о коммунисте, а о русском, тогда дело другое… И он никогда, никогда в жизни не думал, что Котко имеет какое-то отношение к убийству Ханнеке Слут. Ему все это кажется бессмысленным. Котко не мог убить ее, у него нет мотива…
— Значит, вы знали и о его любви к штыку? — недоверчиво спросила Мбали.
— Но ведь Ханнеке не пытали… Клянусь, такое мне и в голову не приходило!
— М-да, — сказала Мбали, не скрывая своего отвращения.
Дюпре показал на видеокамеру за столом:
— Мистер Прёйс, мы запишем ваши показания.
Юрист кивнул.
Дюпре включил камеру и кивнул Мбали.
Она спросила:
— Вы знали о связях Макара Котко с командованием Южно-Африканской полицейской службы?
Прёйс вытаращил глаза:
— Нет!
— Вы совершенно уверены?
— Да. Мы знали, что у него много знакомых среди членов правительства. И Молодежной лиги.
— Но не руководства ЮАПС?
— Нет.
— Вы велели Слут поручить фирме «Джек Фишер и партнеры» навести справки о прошлом Котко.
— Да.
— Отчет Фишера у вас?
— Да. Он у меня в кабинете.
— Вы доставите его нам?
Прёйс замялся всего на секунду.
— Д-да.
— Значит, в отчете Фишера нет ни слова о связях Котко с сотрудниками ЮАПС?
— Во всяком случае, я ни о чем таком не знаю.
— Наводили ли вы справки о прошлом Котко в других местах?
— Мы наводили справки о ЗИК. Его компании.
— Никакие проверки не выявили его связей с сотрудниками ЮАПС?
— Нет.
— Вам известно о фонде, которым управляет Котко?
— Каком фонде?
— Он называется «Исандо-Дружба».
Прёйс покачал головой:
— Никогда о таком не слыхал.
— Вы совершенно уверены?
— Да.
— Кому было известно о том, что Котко проявлял интерес к Слут?
— Откуда мне знать, кому она об этом рассказывала?
— Кто в вашей юридической фирме знал о его влечении?
— О романтическом влечении?
— Да.
— Только я. Как вы понимаете, такими вещами не хвастают.
— 18 января вы и Слут встречались с Котко в помещении вашей фирмы.
— Да.
— Вы каким-то образом намекали Котко, что вам известно о его прошлом? О том, что он служил в КГБ?
— Что вы, конечно нет!
— И о его любви к штыкам?
— Нет!
— Котко мог каким-то образом узнать о расследовании, проведенном Фишером?
— Мы платим им за то, чтобы они держали язык за зубами.
— И все же он мог каким-то образом узнать, что о нем наводили справки?
— Нет… вряд ли.
— Но вы не считаете такое совершенно невозможным?
— Ничего невозможного нет. Но это маловероятно.
— Мистер Прёйс, — сказал Дюпре. — Если сегодня застрелят еще одного нашего сотрудника и выяснится, что вы опять что-то от нас утаили, я лично позабочусь о том, чтобы на вас завели уголовное дело. Любым доступным мне способом. Вы понимаете?
— Да.
— Может быть, вы хотите сообщить нам что-либо еще?
— Извините. Больше я ничего не знаю.
Мбали встала.
— Надо скорее сообщить обо всем Бенни, — сказала она.
45
После взлета Скелет заметил, что Гриссел вцепился в подлокотники кресла.
— Бенни, что с тобой?
— Не люблю летать.
— Летать в самолете безопаснее, чем ездить на машине!
— Скелет, самолеты падают и разбиваются. То и дело падают!
Бошиго только рассмеялся.
Позже, когда они с аппетитом поедали самолетный ужин — в тот день они не успели даже позавтракать, — Бошиго заметил:
— Ты ведь понимаешь, что меня послали с тобой только для прикрытия? Чернокожее лицо должно умилостивить богов…
Так как рот у Гриссела был набит, он только пожал плечами.
— Ну, Бенни, и что ты думаешь обо всем этом? О политике, о коррупции, о тесных связях…
Он проглотил и ответил:
— Скелет, а что тут скажешь? Просто так обстоят дела. Ничего нового! Когда я давным-давно служил в отделе убийств и ограблений, нам тоже многим приходилось жертвовать. Ради политики. Ради прикрытия. Приходилось смотреть на какие-то вещи сквозь пальцы. Правда, в те дни ничего такого не попадало в газеты. Им хватало другого.