Доктор дернулся, выронил полотенце, которым все еще вытирал руки, и слегка изменившимся голосом переспросил:

– Кто? Титаренко?

– Именно. Она ведь ваша пациентка?

Какое-то время он смотрел сквозь меня остекленевшим взглядом, но потом все же вышел из оцепенения:

– Ах, ну да, конечно! Титаренко! Как же! Да, она лечится у нас.

– Отлично. В таком случае мне бы хотелось побеседовать с вами.

– Побеседовать? На какой предмет?

– Меня интересуют даты ее визитов и, главное, их продолжительность.

При этих словах доктор окинул меня неприязненным взглядом.

– А вы, собственно, кто? – поинтересовался он.

– Я из отдела кадров фирмы, в которой работает Титаренко. Провожу служебное расследование. Мы подозреваем ее в прогулах.

– Частное лицо, – с облегчением выдохнул он.

– В некотором роде да. Я служащая и выполняю свою работу, – осторожно подбирая слова, пояснила я.

Зря старалась. Ответ последовал незамедлительно:

– Посторонним мы не даем никакой информации.

– Почему? Что в этом секретного? Я же не историей болезни интересуюсь, – удивилась я.

– Это вмешательство в личную жизнь, – твердо заявил юный эскулап, всем своим видом показывая, что говорить нам с ним больше не о чем.

«Козел», – подумала я и обаятельно улыбнулась.

– Помилуйте, доктор! Какое вмешательство? Это нужно для дела. Наша сотрудница получает высокий оклад, и нам, конечно, хочется быть уверенными, что она действительно лечится. Мы категорически возражаем против прогулов.

– Боюсь, что ничем не смогу вам помочь, – ответил доктор.

Я бы, конечно, так легко от него не отстала, но тут из-за ширмы вышла женщина в синем халате санитарки. Проходя за спиной доктора к двери, она многозначительно посмотрела на меня и подмигнула.

– Ну что ж! Нет, значит, нет, – легко согласилась я.

Оставив его стоять в растерянности, я торопливо простилась и бодрым шагом направилась к выходу. Уборщица ждала меня в коридоре.

– Пойдем отсюда, а то еще увидит, – опасливо шепнула она и, не оглядываясь, иду ли я следом, заторопилась прочь.

Пройдя по коридору, мы оказались на лестничной площадке, где не было ни души, и где мы смогли, наконец, поговорить.

– Титаренкой интересуешься? – спросила санитарка.

– Да.

– Зря только время потратила. Он бы тебе все равно ничего не сказал.

– Почему?

– Не знаю.

Лицо у меня вытянулось. Ну вот, еще одна убогая на мою голову!

– Не знаю, – упрямо повторила уборщица. – Одно могу сказать: что-то ужасное случилось, и связано это с твоей Титаренкой.

– С чего вы взяли?

– Своими ушами слышала, как его сестра…

– Какая сестра?

– Ну не родная же! Медицинская! В стоматологии работает.

– Да-да! Понимаю.

– Так вот! Встретила я ее тут на днях в коридоре. Несется навстречу как оглашенная, вокруг ничего не видит и все причитает: «Титаренко! Ужас! Ужас! Эта Титаренко! Кто бы мог подумать!» А на самой лица нет, и губы белые.

– Уверены, что она именно эту фамилию повторяла?

Женщина строго посмотрела на меня:

– Уверена. У моего кума такая же.

– Не пробовали поподробнее разузнать?

– Прямо сразу? Нет! Не до того было. Меня люди в подсобке ждали. А потом возможности не было. С тех пор я Ольгу больше не видела.

Я выразительно посмотрела на нее. Уборщица всплеснула руками:

– Да нет! Что это ты такое подумала! На больничном она, с ребенком сидит.

– День, когда это случилось, не помните?

– Двадцатое августа, – не задумываясь, ответила она.

– Точно?

– Конечно. Это ж день моего рождения. Говорю же, в подсобку торопилась. Подруги ждали. Рождение собиралась праздновать, потому и с Ольгой не стала задерживаться.

– Мне бы хотелось ее поподробнее расспросить. Не дадите мне ее адрес и телефон?

– Нет.

– Отчего так?

– Она меня отругает. Не дело это – случайным людям адреса разглашать. Ты, конечно, с виду женщина приличная, но мало ли что!

– Хорошо, не нужно адрес. Телефон дайте.

– Вот, честное слово, заладила! Дайте, дайте! А мне кто чего даст? Ольга с тебя денежки получит, а я? В стороне останусь? А между прочим, если б не я, так ты и не узнала бы про эту Ольгу.

– Вы первая свое получите, – улыбнулась я и сунула в карман ее халата две шуршащие бумажки.