Не обыскать преступника было грешно. Свирид Прокофьевич тотчас же нагнулся и стал ощупывать тело. Все купюры, которые он видел давеча, были на месте — за пазухой у негодяя, за почерневшим кружевным воротником. Помимо денег была и огромная связка ключей. Ого! Уж не от его ли комнат эти ключики?! Весьма вероятно! За целый месяц бесплатного пребывания в гостинице прохвост мог наделать копий, чтобы потом тайно, ночами, приходить и грабить постояльцев! Вот только… Кто принудил его отправиться на тот свет?

Глянув на пол, Свирид Прокофьевич заметил у самых ног Петра Сергеевича маленький зелёный пузырёк. Красивенький, дорогой, необычный, да ещё, в придачу ко всему, на тоненькой серебряной цепочке. Яд! Несомненно яд, а что ж ещё?

Понюхав горлышко флакона, а затем приблизивши лицо к физиономии лжеграфа, Барский убедился, что был прав — запах тот же. Оставалось завернуть трофеи в носовой платок и подумать, что с ними делать дальше. Если и нести куда-то эти вещи, то уж точно не в околоток! Недосуг было Свириду Прокофьевичу общаться с какими бы то ни было властями.

Господину Барскому не хотелось видеть блюстителей порядка, но местный участковый пристав, начальник всех околоточных надзирателей Петергофа, имел насчёт него самые срочные планы. Он собирался встретиться с хозяином гостиницы для беседы, и как можно скорее. Не успел владелец заведения выйти из подвала в коридор первого этажа, как уже был встречен Кузьмой Ивановичем Переверзевым, вышеупомянутым участковым приставом.

— Свирид Прокофьевич, я к вам за советом и дружественной помощью! Не ждали?

От испуга у господина Барского из рук выпал носовой платок с трофеями, развернулся и…

— Позвольте, что это у вас?!

— Н-н-ничего-с…

— Как это «ничего-с»? Ба! Да тут и денежки немецкие имеются… Вот те на! Вперемешку с червонцами! Вы, никак, из-за границы прибыли?

— Не бывал я за границами, отродяся не был…

— Тогда откуда же такая пре-е-елесть? — издевался начальник околоточных. — Кстати сказать, вы, часом, не слыхали, что там, в столице, позапрошлой ночью происходило?

— Никак нет-с! Ничего не слыхал-с!

— Не далее как позапрошлой ночью была убита одна легкомысленная мадам, владелица борделя, якобы зарезана немецким представителем из консульства!

— Такое весьма возможно-с, почему бы и нет…

— Так вот-с! — Кузьма Иванович повёл мохнатой бровью. — Немецкий дипломат не имел ни малейшего резона убивать мадам, ибо женским полом не интересуется! Мало того: он сам был ограблен и, как я вижу, именно на сумму, которую вы только что изволили в руках держать!

Позвенев связкой ключей, тоже лично поднятых с пола, пристав зашёлся хохотом триумфатора:

— Ты глянь, удача-то какая! Шёл просто посоветоваться, предупредить о возможных нападениях, а тут… Сказывают, на ключах квартиры, где был найден труп мадам, точнёхонько такие вензеля — в форме буквы «F»! Недаром мне сегодня черви снились! Только лишь начал обход постоялых дворов, хотел допросить хозяев, не видели ли преступника, а тут такая испанская коррида — преступник сам на меня вышел, аки бык на тореадора!

— Так уж и преступник… — смахнул нежданную слезу Свирид Прокофьевич.

Участкового ничуть не тронул вид поникшей жертвы.

— Вы, конечно же, не знакомы с процедурой следствия, господин Барский, иначе поостереглись бы. Преступление на Малой Морской — событие международного характера, в таких случаях перво-наперво исследуются постоялые дворы. Я начал с вас — и мигом орден заслужил! А может быть, и премию, как знать. Пройдёмте-с!

Свирид Прокофьевич сел на пол.

— Никуда я не пойду-с!

Он рухнул на пол не из опасений за свою свободу, а по иному поводу. Страх быть отведенным в участок, конечно же, присутствовал, но в ту минуту директор более всего заботился о зелёненькой бутылочке, чтобы пристав её не заметил. Пузырёк, упав, не разбился, а удачненько закатился в пространство между правым башмаком хозяина гостиницы и левым. Присевши либо прилегши, можно было незаметно подгрести флакончик под себя, а затем, одним ловким движением, переместить в карман. Если в бутылочке быстродействующий яд, то она могла впоследствии весьма полезной оказаться. Всяко лучше, чем пожизненная каторга!