Известно, что от белой кудрявой головы у Пушкина были неприятности — именно так выглядел его противник Дантес. Но и Пётр Сергеевич выглядел так же. Уж не он ли посодействовал дуэли? Тогда в смерти Пушкина задействованы целых две белых головы!

Интересно, кого ещё собиралась принести в жертву городу вещунья?

Шарлотта Фёдоровна Кирхгоф, немка, вдова пастора и известная гадалка, даже на ночь оставалась. А утром… Поди ж ты! Никто её не обнаруживал. Знамо дело, через шкаф смывалась…

А через пару дней, тоже на дуэлях, погибали ещё несколько особ, менее известных, чем Пушкин, но кое-кому, всё-таки, знакомых. Петру Сергеевичу, например. Тот всегда знал, кто, когда и с помощью какой кончины принесёт городу свою последнюю дань… То была дань, несомненно, в форме могучей писательской энергии — врождённого ума.

Шли годы, десятилетия…Уже сколько поколений прислуги, санитаров и докторов сменилось, а кудрявому блондинистому пациенту хоть бы хны. Молод, здоров, красив!

Окружающие лопались от любопытства, но спрашивать боялись. И не потому, что пребывали в полной уверенности, что баловень судьбы находится под покровительством потусторонних сил. С некоторых пор наметились у него и земные покровители, ещё богаче прежних посетителей, не духи а вполне осязаемые личности. Цари с царицами! И их широчайшее приближение.

Все высокие особы являлись инкогнито, в простой одежде, без париков, но в прикрывающих лицо головных уборах. Иначе приходить им не полагалось, но персонал уж слишком часто узнавал их — по портретам. Как ни странно, в коридорах той психушки портретов царственных особ было больше, чем в коридорах Смольного.

Все работники дома скорби были уверены, что их бессмертный и вечно молодой пациент будет просить о расширении покоев, о дополнительных комнатах, или же о специальной приёмной. Но ничего такого не случилось, все высокие особы посещали именно ту, одну-единственную, скромную палату — с самоваром и зеркальным шкафом, которая не меняла своего облика вот уже много лет.

А иногда — стыдно сказать! — царям с царицами и членам окружения приходилось выстаивать под дверями той палаты в ожидании. В невероятно долгом ожидании! И никто им даже присесть не предлагал, ибо все боялись показать, что в курсе, кем являются на самом деле с виду неприметные гости.

И где же в это время находился, чтоб не сказать «болтался», зарвавшийся бессмертный пациент? Элементарно гулял по улицам. Такого неприветливого и ничуть не родного ему, но неожиданно природнившегося города. Привязавшего к себе намертво бывшего помещика.

И зачем нужны были те нескончаемые прогулки, повергавшие в нескончаемое ожидание посетителей «палаты с самоваром»? Как ни странно, очень и очень нужны были они Петру Сергеевичу. После одной встречи. С кем? С Фросенькой! Случайно узрев на улице свою давнюю, очень давнюю подругу, такой же молодой — и такой же бессмертной?! — как и он сам, Болотников было подумал, что это её внучка, так как, по любым подсчётам, сама казачка должна была состариться или даже умереть к тому времени.

Но громкий, резкий, даже каркающий голос, ни с каким другим нельзя было спутать. Да и шрам от неудачного выстрела — самой себе в ногу! — имелся на лодыжке. На совершенно голенькой лодыжке, смело торчавшей из-под платья, в такую-то холоднуюпогоду…

Та девушка, с виду шестнадцати лет, довольно простенько одетая, как разсадилась… в разукрашенную карету! Ливрейный кучер, подав ей руку и усадив, сел на козлы и щёлкнул вожжами.

Карета тронулась.

Пётр Сергеевич побежал было за ней, но вдруг его кто-то толкнул. Упав, он успел лишь заметить, что карета свернула с Невского проспекта на Садовую.

— Ну, дела!.. — вырвалось у графа.

— Ну, дела!.. — вырвалось у Валеры, когда он, наконец-то, после множества попыток, досмотрел «видеоряд» до самого конца, до самой что ни на есть последней картиночки. Эта последняя сцена уверила его в том, что именно в районе Садовой улицы в распоряжении Фросеньки имелись комнаты, где тоже были ниши. Секретные, «зело информативные»!

Раньше, как на грех, ближе к концу просмотра, у соседей находились для него срочные дела. Или сообщения. И вот в этот, в самый последний раз, повезло, просмотрел-таки все-все-все бегающие картинки. Полностью.

Велика ли польза была от просмотра последнего эпизода? Колоссальная!

Как известно, «тайный граф» Пётр Сергеевич, сразу же после убийства капитана, отпустил Фросеньку домой, к отцу, дав ей денег. Но любопытная казачка не сразу отправилась в путь! Ей страшно хотелось посмотреть, что же творилось в огромной квартире «благодетеля» после его смерти. Да и зеркало своё любимое не мешало забрать — из приснопамятного кабинета, где она «беседовала» с офицерами.

Прошла в свой рабочий кабинет она беспрепятственно. Вернее, почти беспрепятственно: Бузинова, ставшая начальницей и продолжательницей дел после двух смертей, капитана и Аглаи, оказалась ещё любопытнее молодой казачки.