Да! И при чём тут японо-алкашня с совковыми призывами: «Третьим будешь?» Когда японцы жрали что-то кроме сакэ? Изрядно поднатужившись, Юра вспомнил, при каких обстоятельствах в его жизни речь могла идти о «третьем». До чего же часто приходилось торговаться с родным начальством, раздававшим японо-группы. Когда Юрина туристическая карьера клонилась к закату, когда уже можно было расслабиться, на все звонки из «Интуриста» Юра отвечал: «Согласен только третьим». И серьёзный повод для того имелся. В Санкт-Петербурге, в отличие от Москвы, кроме как гидом работать некем, почти некем, и японцы этим спекулируют.

В Москве, имея даже «никакой» язык, вполне можно мощные чаевые собирать, не получая жалоб. Всё потому, что московское начальство в жизни не лизало зад японо-фирмам. Если даже возникала конфликтная ситуация, переводчиков старались не нервировать. Пришла жалоба — под сукно её! Или — под зад. В Питере же… Неохота вспоминать. Всё с точностью до наоборот. А всё из-за матёрых джэпанисток: именно с их подачи японцы получили право пинать обслугу. На основании пункта договора: «Если гид не нравится, клиент имеет право поменять его на другого». Казалось бы, логика нормальная. Если новый гид не знает языка, надо срочно менять его на старпёршу, уж та-то будет стрекотать!..

Так как группы обычно трёхдневные, то три гида на три дня — теперь норма. Зато третьему уже таки везёт: и с чаевыми, и с аплодисментами. Хотя, третий не всегда был объективно лучший. Бывает, что матёрую джэпанистку в первый же день выгоняют, а девочку с нулевым японским — хвалят и одаривают. Ведь она третья!

Итак, мечты старух не оправдались: меняют старых на молодых, толстых брюнеток на стройных блондинок. А не надо комбинировать! Не рой яму коллегам…

Сны Юры вещими оказались. В ту роковую субботу, когда ему судилось познакомиться с подпольной тёщей, на сцену вылез и Свиридка-Токио — даритель японо-тачки, кавалер ордена Синей Лазуритовой Подвески и… одновременно его бывший японо-турлидер! И никакой он не Масин родственник, как выяснилось позже. Эх…

Войдя в гостиную вместе с сыном, князь увидел живописную старуху, сосавшую из фляги, и своего дружка, щедрого дарителя.

— Юра, заходи! Третьим будешь?

В руке у японца сверкала хрустальная рюмка водки, едва-едва надпитая, и допивать её, судя по всему, никто не собирался. Воистину, жители страны восходящего солнца предпочитают сакэ…

А живописная старуха, судя по дальнейшему, предпочитала водочку, ибо сразу понесла такое, что даже привычный Мася остолбенел. Но потом всё утряслось. Уладилось…

Прежде чем описывать утреннюю встречу высокозначимых особ, державшихся на почтительном расстоянии друг от друга — шутка сказать! — почти целых двести лет, необходимо вкратце описать события более раннего утра того же дня. Для полноты картины. Итак…

Юра Лялин, потомок князя Люлина, поднявшись в субботу — ни свет, ни заря, вывел из дома ещё сонного Максимку на улицу и проделал вместе с ним три остановки на метро — с целью посетить малопосещаемую «хазу». Столь ранний визит объяснялся опасениями, что дворянская подруга Лялиной бабушки встанет рано и махнёт по музеям. Старушки ведь мало спят.

Юра осторожно, почти робко, нажал кнопку звонка. Не открывать же своим ключом, когда в хоромах поселилась дама благородной крови. Вдруг она ещё не одета…

Но дверь не открыли. И после второго, и после третьего звонка в коридоре никаких шагов не послышалось. Тогда князь просто вынужден был отпереть замок и войти — сумки с банками кому-то надо было забирать!

Лишь только дверь за вошедшими захлопнулась, из библиотеки раздался смех. Почему-то мужской. Мася с папой Юрой растерянно переглянулись… Подойдя к библиотеке, они услышали ещё и кряканье, старушечье хихиканье… Вкупе с отрыжкой.

— Юра, заходи! Третьим будешь? — восторженно выкрикнул японец, завидев князя.

— Добро пожаловать, зятёк, — сипло подпела ему мадам. — Спасибо, что наведался, побаловал меня вниманием, почитай, впервые за сто восемьдесят лет!

Папа Юра удивлённо вытаращился, но в ответ сказал только сухое «здрасьте». По-княжески, по-благородному. Голубая кровь не имеет права на бурное выражение страстей. Сдержанность, сдержанность и ещё раз сдержанность…

А Максимка снова ощутил себя на грани слёз. Это случалось с ним теперь частенько… А началась «слезоточивая эпоха» с той поры, как он познакомился с диковинной старухой. Раньше он столько не плакал, даже у себя в зачуханной деревне, даже на похоронах…

Дабы никто не видел его слёз, Мася помчался в другую комнату, бросился на диван и зарыдал вовсю. Ему снова было жаль папу Юру. На что он его обрёк! Ради чего? Ради своего комического «мэрства»? Еще не ясно, чем вся эта петрушка кончится. Может, ничем. А может, и полным позором. Чтобы какой-то мальчик мог стать подпольным мэром города… Права была мама Ляля: слово «привратница» не от ворот, а от «приврать»…

Максиму стало тошно от этих мыслей. Кто как хочет, тот так и сходит с ума. А его «именитые предки», хоть и работали на износ, но едва ли могли самих себя прокормить. Много тут героизма? И того же ума? Допотопным инструментом мастерить допотопнейшие двери, когда вся страна перешла на автоматику и на компьютерный дизайн! Не зря их мартыхами считают до сих пор. И сектантами.