— Беги, беги, — глухо отозвалась Мила, — еще и метро не работает, а поликлиника твоя ведомственная — тем более. А потом не забудь заглянуть в милицию с анализом и рассказать ментам про нашу семейную жизнь… Да, не забудь еще про свой высокий дипломатический статус упомянуть, — сказала она с явной издевкой.

Виктор хотел что-то сказать, но резко повернулся и направился в сторону гардероба. Он открыл дверцу шкафа, в котором оставалась его одежда. Порывшись, он снял с вешалки одну из своих давнишних рубашек и стал ее надевать.

И тут раздался Милин ехидный смешок:

— Забавно…Ты полагаешь, что женщина не заметит, что ты ушел в одной рубашке, а пришел в другой? Особенно, после того, как ты не ночевал дома. То есть, простите, в гостинице. У вас же нет дома, — съязвила она.

— Скажи, чего ты добиваешься? Поссорить нас? Не выйдет. — И добавил, — да, у нас временно нет дома, но он будет… Да, по правилам советской гостиницы мы живем в разных номерах. Вчера, когда я собирался на встречу, меня не покидало ощущение, что ты можешь подстроить какую-нибудь гадость. Понимаешь, ты очень предсказуема. Поэтому я на всякий случай предупредил жену, что после знакомства c Викиным парнем хочу заехать в гости к другу, который живет поблизости.

— А двоеженство в Советском Союзе запрещено, — опять съязвила Мила, в голосе которой, однако, проступила досада. — Ну, допустим, допустим, — продолжала Мила, — ах, какой заботливый и предупредительный… Жаль только, что французские духи так быстро не выветриваются.

— Так я сейчас сяду на такси, приеду в гостиницу и приму душ, — с усмешкой сказал Владимир. — Отмоюсь и заодно переоденусь к завтраку. От тебя отмоюсь, — брезгливо добавил он.

— Вот-вот, — как за спасительную соломинку цепляясь за слова Виктора, продолжала гнуть свою линию Мила. — Значит, говоришь, отмоешься? — в голосе женщины послышались торжествующе злые нотки.

Разговор, наконец, перешел к той теме, ради которой все это затевалось. Это было то, что выводило Милу на тропу войны всей ее дальнейшей жизни.

— Впрочем, это так типично для мужчин, — продолжала, пытаясь изобразить некое кокетство, Мила, — наутро забывать то, что было ночью…

Виктор с отвращением посмотрел на женщину и нервно засмеялся.

— Понимаешь, это уже клиника…тебе надо лечиться. Впрочем, это безнадежно. Никто и никогда не заставил бы меня сделать это даже под страхом смертной казни, — насмешливо произнес Виктор убийственные слова.

— Ну, насчет смертной казни не знаю, — проглотив плевок в свой адрес, продолжала Мила, — а вот то, что у бывших мужей иногда срабатывает «автопилот», я читала в какой-то специальной литературе. Оказывается, это правда…

Виктор, который в это время зашнуровывал туфли, остановился на мгновение.

— Да ты совсем идиотка… Какая безнадега. Я с ужасом думаю теперь, какой номер ты на свадьбе дочери можешь выкинуть…

— А вот за это можешь не беспокоиться, — сказала Мила деловито, — мы, кажется, вчера собирались обсудить организационные и финансовые вопросы по поводу Викиной свадьбы…

— Да я не желаю ничего больше с тобой обсуждать, а тем более — здесь находиться, — сказал Виктор, доставая из добротного кожаного «дипломата» деньги и швыряя их на стол. — Меня мутит от тебя.

Это были последние слова, произнесенные Виктором перед тем, как за ним захлопнулась дверь.

Хлопок двери был таким же сильным, как и в предыдущий раз. И ничего не изменилось в Милиной жизни: муж ее бросил. Окончательно и бесповоротно. Но не было безысходности, как тогда. И не было слез. Мила вышла на балкон, провожая Виктора взглядом, и стояла, пока тот не поймал «частника».

— Получилось, — сказала она, устало присаживаясь на диван, на котором валялись женские бельевые принадлежности. — Так, ни в какую поликлинику он не пойдет. В милицию — тем более. Сейчас ему этот шум не нужен, — продолжала вслух рассуждать женщина. — И с разводом я потяну. Не явлюсь в суд первый раз, второй… А разведут нас только после третьего суда. Мне выгодно потянуть время. Получается, что я забеременела, еще когда была официально замужем… Да разве мало таких мужиков, которые, собираясь разводиться, спят, тем не менее, на два фронта? Пусть в суде попробует доказать потом обратное.

Ее размышления прервал телефонный звонок. Так рано, в четверть шестого, могла звонить только мать.

— Что с Виктором? — почему-то шепотом, как будто он мог услышать ее голос из телефонной трубки, спросила Ирина Михайловна.

— Да ты бы лучше спросила, как я себя чувствую или рассказала мне, как ты себя чувствуешь, — резко перебила ее Мила. — Да ушел он уже, что ты там шепчешься… Как твое здоровье?

— Наглоталась таблеток, а спала все равно плохо. Какой уж тут сон… Переживала, вдруг с Виктором что случится. Ты такое удумала, ужас, — запричитала мать. — Все же, Виктор, к дочке хорошо относится. Вот согласился все свадебные расходы взять на себя. И потом — обещал молодым на первых порах помогать материально. Ты бы подумала, как ты перед Викой хотя бы будешь выглядеть?