Шрифт:
Баба Нюра кладет руку на плечо Анюты. Анюта чуть склоняет голову в сторону бабы Нюры. И вдруг (что особенно интересно) обе женщины — и пожилая, и та, что вдвое ее моложе, абсолютно одновременно, не сговариваясь, абсолютно синхронно начинают петь одну и ту же песню: «Ой, мороз-мороз, не морозь меня, моего коня, у меня жена, ой, ревнивая».
Женщины поют и не задумываются, почему же им так нравится петь песню, которая, если разобраться, должна петься от лица мужчины…
Удивительна эта особенность иных русских женщин: чуть-чуть под хмельком раскрепостилось сознание и сразу — «ой, мороз-мороз»… Чем для них притягательна именно эта песня? Каким-то недосягаемым образом красивой и ревнивой жены? Доброго молодца на коне? И что это? Загадка женской русской души? Или, может, это все-таки вопрос к доктору Фрейду?
Анюта и баба Нюра поют и, в счастливом неведении своем, не заморачиваются никакими заумными заморскими теориями. Да и зачем? Во многой мудрости, как известно, много печали. Женщины еще наливают по рюмочке и еще поют…
Их певческую идиллию неожиданно нарушает звонкая трель нового дверного звонка, который прикрепила Анюта вместо того, что сломали ее последние квартиранты.
— Ты ждешь кого-то? — настороженно спросила баба Нюра.
— Может… это из милиции, по поводу штрафа за квартирантов? — предположила Анюта, нехотя вставая с мягкого и уютного дивана и направляясь к двери.
А у самой сердце екнуло: «А может, это Василий пришел извиниться? Нет, конечно, она его на порог не пустит и, вообще, спустит с лестницы. Конечно. Но пусть хоть извинится, мерзавец…»
Такие мысли вихрем пронеслись в Анютиной голове, пока она шла открывать двери.
Истина, которая в вине, сыграла с ней злую шутку. Чуть раскрепощенное алкоголем сознание говорило ей, что выдернуть из сердца занозу, под названием «Василий» сразу не так-то просто…
Анюта открыла дверь. Как тень, за ее спиной стала любопытная баба Нюра.
— Вам кого? — удивилась Анюта, увидев незнакомого парня с большой дорожной сумкой.
— А тетка Аня тут проживает? — спросил незнакомец разухабисто и так по провинциальному просто, что на ум могла лишь прийти только одна пословица о «простоте, которая хуже воровства».
И видя замешательство в глазах женщины, стоявшей на пороге, добродушно добавил: «Так я — Федя. Вам мать письмо писала насчет… пожить у вас. У нас там, дома, с работой плохо».
— А-а-а, — выдавила, наконец, из себя протяжный звук Анюта.
И обрадованный, что его признали, Федя повернул голову в сторону от дверей и кому-то произнес: «Проходи».
В дверном проеме неожиданно нарисовалась ровесница Федора с животиком, о котором в народе говорят, что «живот скоро на нос полезет».
— Это невеста моя — Анька. Знакомьтесь. Мы вместе жить будем, — сказал родственник, в счастливом или дремучем неведении своем, не сильно отягощенный знанием этикета.
На какое-то время по ту сторону дверного проема воцарилось молчание. Но немая сцена не может длиться вечно. Жизнь продолжается…
Суламифь из 6 «А»
Из открытых дверей школы во двор, окаймленный деревьями, дурачась и резвясь, выскакивают школьники. Уроки закончились.
Вот на ступеньках школы появляются две старшеклассницы — девушки лет пятнадцати-шестнадцати. Симпатичные девчонки в распахнутых ярких модных курточках, радуются теплому, солнечному дню октября. Они не спеша идут по школьному двору, беззаботно болтая и подбирая упавшие листья клена, которые складывают в осенние букеты. Затем девушки идут по переулку, пока не останавливаются перед подъездом современного многоэтажного жилого дома. Одна их девушек быстро нажимает кнопки домофона и обе школьницы входят в подъезд.
Звонок в дверь.
— Ой, мама, мы голодные! — в дверях дочка с подругой-одноклассницей. Бросают рюкзаки, пакеты со сменной обувью, снимают куртки.
— У нас завтра контрольная по алгебре. Мы с Наташкой будем готовиться. Покорми оголодавших школьниц, — просит дочь.
— Хорошо, хорошо, — откликается статная женщина лет пятидесяти, открывшая двери, — мойте руки и проходите на кухню.
Мать разливает в тарелки гороховый суп. На второе кладет блинчики с мясом, поливает их растопленным сливочным маслом. Начинает разливать клюквенный кисель в чашки…
В это время звонит телефон, и женщина выходит, откликаясь на настойчивую трель.
— Кто звонил? — поинтересовалась Света, когда мама снова вошла на кухню.
— Папа… сказал, что завтра вечером прилетает… — И добавила, как бы уточняя для дочкиной подруги, — это он на день рождения к внуку полетел. Ему позавчера три годика исполнилось.
— Никак привыкнуть не могу, что Светка — тетя, — улыбнулась Наташка.
— Да я и сама к этому привыкнуть не могу, — засмеялась дочка.
— Ну, так получилось просто потому, что у Светы со старшей сестрой большая разница в возрасте — четырнадцать лет, — сказала женщина.