Детство Андрея проходило традиционно: мороженое, кино, коллекционирование значков, футбол и коньки. Впрочем, поступление в школу ознаменовалось сменой фамилии: Андрей шел в школу под фамилией Менакер, но в разгаре было дело врачей, и родители решили не ставить под удар судьбу ребенка. Так в престижной московской школе № 170 появился ученик Миронов. Вместе с ним учились дети ученых, артистов и писателей, но были и пацаны из проходных дворов и переулков не самой безобидной репутации.

Миронов считался в классе неформальным лидером. Не староста, не комсорг (не любил эти «должности»), он заражал ребят энтузиазмом, с пылом берясь за все, что казалось ему достойным внимания, будь то футбол, регби, самодеятельный джаз-оркестр (где он с упоением стучал на пионерском барабане), выпуск стенгазеты или организация экскурсии. После XX съезда жизнь класса стала еще интересней: выставка опального Ильи Глазунова, официальный вечер Сергея Есенина, спектакль Олега Ефремова. И всюду надо попасть!

Учился Андрей хорошо и обожал театр. Классный руководитель, учитель географии Н. Г. Панфилова создала в школе самодеятельный театр, в нем Андрей сыграл свою первую роль (Хлестакова). Потом была студия при Центральном детском театре. Андрей пытался писать стихи, пробовал силы в живописи, хотел играть на ударных и пытался изображать джаз на кастрюлях.

Главным воспитателем Андрея стала семья. Тогда вся страна повторяла наизусть сценки Мироновой и Менакера, дуэт был знаменитым, и их дом посещали известнейшие люди. В квартире было тесно от обилия книг и картин и прежде всего — от веселых и талантливых людей. Удивительная среда много дала для развития характера и артистических способностей Андрея.

В одиннадцать лет он чуть не дебютировал в кино, но раннему началу кинокарьеры помешала брезгливость Андрея, ставшая следствием культа чистоты и порядка в доме Мироновых. В подмосковное Пестово, где проводили отпуск его родители, приехала съемочная группа фильма «Садко». Андрею поручили «роль» попрошайки в массовке и выдали костюм — дерюгу. Андрей побрезговал надевать ее на голое тело и нацепил поверх тенниски с блестящей молнией. Когда в кадре оказался колоритный нищий в рубище, сквозь которое отчетливо просвечивала молния, режиссер с позором изгнал хулигана со съемочной площадки.

Вспоминая детские годы, Миронов говорил: «Мы с папой». С папой они ходили в гости к писателям, композиторам, актерам, встречи с которыми произвели на мальчика большое впечатление. Впрочем, не они одни — Андрей Миронов был обычным мальчишкой, поэтому ни игры в войну, ни трофейные фильмы вроде «Тарзана» или «Робин Гуда», не прошли мимо него. Однако наибольшее воздействие на Андрея оказали фильмы с участием Ива Монтана и Жерара Филипа с их романтикой, мальчишеством, открытостью и юмором.

Андрею легко давались иностранные языки. Еще до школы он посещал группу немецкого языка, где дети говорили только по-немецки, а заодно приучались к хорошим манерам. Они ходили друг к другу в гости, вместе гуляли в парках. Продолжалось все это недолго и осталось как одно из воспоминаний раннего детства. Миронов свободно владел английским языком, а в институте изучил еще и французский.

Видя успехи сына, родители думали, что он станет переводчиком или дипломатом: Мария Владимировна, поездив по заграницам, подумывала об инязе или МГИМО. Сам Андрей в детстве был фанатом футбола и твердо намеревался стать вратарем. В итоге Андрей пошел по родительским стопам, и сегодня уже трудно представить, что он мог избрать себе какую-либо другую профессию, кроме актерской.

Перед вступительным экзаменом в Щукинское театральное училище его решили показать Цецилии Мансуровой, знаменитому педагогу. Андрей встал в позу, срывающимся голосом произнес первую строку пушкинского «Прощай, свободная стихия!», и у него от напряжения хлынула носом кровь. «Темперамент у мальчика точно есть! — тактично отметила Мансурова. — Для начала и это неплохо.» Тогда решили, что носовое кровотечение было результатом волнения, и особого внимания на него не обратили. Однако оно стало первым предвестником болезни, от которой Андрею было суждено погибнуть, — врожденной аневризмы сосуда головного мозга (выпячивания в виде мешка истонченной стенки сосуда, который может лопнуть в любой момент). Постоянные стрессы, переутомление, алкоголь и курение — все эти неблагоприятные факторы способны вызвать длительный спазм сосудов головного мозга и разрыв аневризмы. А актерская профессия весьма предрасполагает к стрессам.

Желание сына поступать после школы в театральное училище у Марии Владимировны восторга не вызвало, но по причинам, не связанным с опасностью для здоровья сына (о ней тогда и не догадывались). Она панически боялась, что ее сын станет одним из многих посредственных артистов. Несмотря на свои связи, она не стала хлопотать за него. Тем не менее поступление состоялось. «Мы приехали с гастролей и встретили Синельникову, артистку Вахтанговского театра, которая нам сообщила: «Вы знаете, мы сегодня приняли очаровательного парня, между прочим, с вашей фамилией», — вспоминала Мария Владимировна. — Оказывается, Андрюша даже не сказал на экзамене, что он наш сын. Для нас это был тоже сюрприз: мы думали, что он пойдет в МГИМО».

Андрей стал самым молодым студентом. Училище он закончил с красным дипломом и был сразу же принят в Театр сатиры, которому отдал все 25 лет своей творческой жизни. Главный режиссер театра Валентин Плучек влюбился в молодого артиста с первого взгляда, называл его «наше солнышко». Темперамент, легкость, искрометность Миронова заворожили худрука. Он распознал в Миронове будущую звезду и с самого начала стал поручать ему главные роли. Плучек вырастил из Андрея потрясающего актера, дал возможность состояться и как режиссеру, а потом стал ревновать его к славе. Через много лет он, стуча по столу, кричал, что «это не театр имени Миронова!».

Но в начале пути все складывалось замечательно. Первые спектакли Андрея — «Клоп», «Баня», «Над пропастью во ржи», «Доходное место» — вызвали общее восхищение и зрителей, и критики. Роль Холдена Колфилда в спектакле «Над пропастью во ржи» по Сэлинджеру сделала Миронова знаменитым. Счастливцы, видевшие Андрея Миронова на сцене, знают, каким гипнотическим обаянием он обладал. Его удивительная пластика, легкость, импровизация и магнетическая энергия завораживали зрительный зал. В 1970-е годы его носили на руках. Буквально — зрители несли его от служебного входа Театра сатиры до автомобиля.