Его физическое здоровье в эти годы также ухудшилось. Болезни ли питают невроз Кафки, или невроз подрывает его силы? Как в этом разобраться? Сам писатель считал, что виной всему слабое здоровье. С течением времени он чувствует себя все более нервным и раздражительным; он потерял, по собственному выражению, большую часть своего спокойствия, которым некогда так гордился.

Эти годы становятся для него годами начала семейной драмы. Однажды в отчаянии он даже помышляет выброситься из окна, о чем пишет Максу Броду, который предупреждает об этом мать Франца.

Кафке нужна была серьезная «разрядка». Дневник сообщает о посещениях борделей — в Милане, в Париже (они, вызваны, прежде всего, любопытством туриста), а также в Праге в конце сентября 1911 года. Немного позднее образы борделя преследуют Кафку во сне: ему снится, что он ласкает бедро проститутки и внезапно обнаруживает, что все ее тело покрыто гнойниками. Этот сон, по мнению специалистов, можно расценивать как предвестник будущих галлюцинаций.

Кафка отмечает в декабре 1911 года полное отсутствие плотского влечения. Это время, когда тема холостяцкой жизни внезапно выходит на первое место и в «Дневнике», и в других произведениях писателя. Кафка стремится к семейному уюту, хотя уверен, что не сможет достичь счастья в браке, останется одинок. Время беззаботных амуров прошло; Кафка понял, что он столь же мало способен к любви, как и к музыке.

В «Дневнике» от 15 сентября, дня помолвки его сестры Валли, есть странная фраза: «Любовь между братом и сестрой — повторение любви между матерью и отцом». Не является ли это признанием в кровосмесительном чувстве? Это трудно отрицать, тем более, что эта тема отчетливо звучит в «Превращении».

13 августа 1912 года Кафка встречает девушку из Берлина, которая разбила ему сердце и стала самой жестокой драмой его жизни, — Фелицу Бауэр. Представить ее можно лишь по письмам, написанным Кафкой. Начав строить отношения с полубезумным писателем, она проявляла если не понимание, то, по меньшей мере, осторожность и терпение. Однако любовь Кафки была слишком тяжелой ношей, и она попыталась вырваться из тех рамок, которые он ей очертил.

Когда Кафка встретил Фелицу, ей было 25 лет. «Письма к Фелице» открывают нового Кафку, который кажется влюбленным в мелодику речи, в звучание слов. Он с удовольствием пишет и произносит любовные признания: «Прежде чем пойти спать, /…/я еще хочу, потому что ты меня об этом просишь и потому что это так легко, сказать тебе на ухо, как я тебя люблю. Я тебя так люблю, Фелица, что желал бы обрести способность жить вечно, если бы мог быть рядом с тобой».

Его тексты, кажется, переполнены нежностью — небывалой для холодного и бесчувственного мизантропа, которым рисует себя Кафка. Любовь, достойная любви Петрарки к Лауре, переполняет его. И также, как любовь Петрарки, она бесплотна. В ней нет места живой женщине по имени Фелица — между ними нет ничего, кроме слов. Все любовные признания не имеют никакой цели, кроме игры слов: «.моего захудалого здоровья едва хватает для меня одного, его вряд ли хватит для семейной жизни и уже тем более для отцовства».

Кафка не стремится видеться с возлюбленной, ведь созданный им идеальный образ не выдержит столкновения с реальностью. Кафка пишет: «Мой настоящий страх заключается в том, что я никогда не смогу обладать тобой», но не предпринимает никаких попыток к сближению. Фелица ищет благовидный предлог, чтобы прекратить отношения, которые начинают ее компрометировать.

И вдруг Кафка просит руки Фелицы. Она соглашается сразу и без колебаний. Кафка попадает в собственную ловушку: он просил невозможного, и невозможное ему предоставлено. Он идет на попятный, умоляет девушку не торопиться, снова и снова перечисляет свои недостатки и мании — он явно хочет ее напугать и заставить отказаться от замужества.

Кафка пишет Фелице, что им надо расстаться, потом опять просит ее руки, потом снова меняет решение: «Мне препятствием служит страх, непреодолимый страх, страх перед возможностью быть счастливым, наслаждение и приказ мучить себя ради высшей цели». Франц все же обручился с Фелицей, а потом — разрыв отношений, желание покинуть Прагу, сменить профессию, освобождение от навязчивой идеи о женитьбе.

Кафка начал работу над «Процессом», когда разразилась Первая мировая война. Она никак не затронула душу писателя. Патриотическая лихорадка его только угнетает, и вместо того, чтобы с энтузиазмом поддержать военные действия, он еще больше замыкается в себе. «Я обнаруживаю в себе только мелочность, нерешительность, зависть и ненависть к воюющим, которым я страстно желаю всех бед» — и в то же время Кафка надеется, что его призовут. Он хотел разделить общую судьбу, стать наконец-то членом общества. Его признали ограниченно годным, но в конце 1917 г. у него произошел очередной приступ болезни, и война прошла стороной, так и не вернув Кафку к реальности.

Писателю был тридцать один год, когда он впервые начал жить отдельно от родителей, покинув ненавистный семейный очаг. Уход не принес ему освобождения. Еще три года он будет переезжать из одной квартиры в другую, оставаясь вечно недовольным, страдая от шума или ощущая себя заключенным в четырех стенах. В начале марта 1917 года Кафка переселяется во «дворец Шёнбрун» — а через пять месяцев он начнет харкать кровью из-за запущенного туберкулеза обоих легких. Кафка не обращал на это внимания, казалось, он культивировал болезнь в наказание за свою жизнь. В одном из писем он утверждает, что его нездоровье есть следствие лжи, в которой он так долго жил.

К этому времени Кафка умудрился в очередной раз помириться с Фелицей, назначить очередную дату свадьбы, успел поволноваться насчет преимуществ холостяцкой жизни, написать несколько рассказов. Близость женитьбы оживила в нем все комплексы и страхи; Франц видел конфликт между разумом и сердцем, а себя ощущал его центром. Исследователи отмечают, что фантазии подобного рода («мессианский» бред и бред манихейства) свойственны людям, страдающим шизофренией. В начале июля 1917 г. Фелица и Франц обручаются в Праге во второй раз, но до женитьбы дело так и не доходит. Кафка возомнил, что туберкулез стал результатом решения отказаться от «чистой» духовной жизни, и навсегда отвернулся от Фелицы. Некоторое время спустя Фелица вышла замуж, родила двух детей, уехала в США, где и закончила свою жизнь. Говорят, что ее потомки проклинают имя Кафки (хотя, скорее, им следовало предъявлять претензии Максу Броду, опубликовавшему интимную переписку Франца и Фелицы).