— А вот… — она указала на Халли, — как насчет нее?

Все головы в зале повернулись туда, куда показывал ее палец.

— Что насчет нее? — спросил озадаченный врач.

— Она приезжает, и люди начинают умирать. — Женщина пристально посмотрела на врача. — Что вы скажете об этом?

— Я сказал вам, что, по моему мнению, является причиной этих смертей. Я не верю, что доктор Лиленд как-то с этим связана.

— А будь она амбалом, вы бы утверждали подобное? — спросила женщина, и гул одобрения прошел по толпе.

— Разумеется, — ответил врач.

— Что-то мне в это не верится, — язвительным тоном возразила женщина. — Мы не…

Вперед вышел Грейтер:

— Врач ответил на ваши вопросы. Вы хотите спросить еще о чем-либо по существу?

Женщина покраснела и села на место, так и не спросив больше ни о чем.

— Благодарю вас за то, что пришли, — обратился к собравшимся Грейтер. — Возвращаемся к работе.

Люди встали с мест и направились колоннами к нескольким выходам. Халли видела, что некоторые бросают подозрительные взгляды в ее сторону. Несколько человек, перешептываясь о чем-то, показывали на нее пальцами.

Выйдя из кафетерия, Халли направилась в кабинет врача. В отсеках коридора при ее приближении поочередно зажигался свет. Она часто оглядывалась через плечо, не в силах отделаться от чувства, что кто-то идет следом за ней, но, оборачиваясь, всякий раз видела позади себя только темноту.

Врач ожидал ее в своем кабинете. С его шеи свешивался стетоскоп. В кабинете едва хватало света для того, чтобы Халли обратила внимание на странные розовые глаза Морбелла.

— Вы без очков? — спросила она.

— В кабинете я могу регулировать освещение, — ответил он. — У меня синдром Харада. Слишком яркая освещенность не только причиняет боль — я вижу все размытым и нечетким. Словно на фотографии, снятой со слишком большой выдержкой.

Когда глаза Халли привыкли к сумраку, доктор включил какое-то белое призрачное освещение.

— Я знаю, о чем вы сейчас думаете, — сказал он. — Тот, кто не видит, наверняка никудышный врач.

— Я и вправду думала о том, как вам, должно быть, пришлось потрудиться, чтобы в вашем положении стать врачом. И что это достойно восхищения.

Морбелл растерянно заморгал.

— О! — По нему было видно, что к такому ответу на этот обычно задаваемый им вопрос он не привык. — Так как вы себя чувствуете?

— Устала. Болит горло. Какое-то брожение в желудке. Ну вроде бы и все.

— Ну, это обычное дело.

Доктор измерил пульс, температуру, кровяное давление. Пока он занимался ею, Халли с некоторым изумлением осматривала кабинет. Даже при этом тусклом освещении она видела безукоризненно чистые светло-коричневые стены, слегка поблескивающие кюветы из нержавеющей стали. Что еще бросалось в глаза? Каталка, покрытая накрахмаленными до хруста простынями. Смотровая с больничной койкой, отгороженная от кабинета шторой. Прилавки вдоль стен, уставленные подносами с аккуратно разложенными инструментами, тампонами, салфетками. Одноразовые контейнеры для острых предметов и биологически опасного мусора. Пол кремового цвета чисто промыт и натерт до блеска воском. В комнате приятно пахло спиртом и дезинфицирующим средством с сосновым ароматом.

— Примите мои поздравления, — с улыбкой произнесла Халли. — Это одно из самых чистых мест, где мне доводилось бывать.

— Мы уделяем этому особое внимание, — подала голос Агнес Мерритт, сидевшая на стуле в полутемном углу кабинета.

— А я и не знала, что вы здесь, — удивилась Халли. — Вы что, больны?

— Нет. Я здесь по другой причине. Согласно «Правилам внутреннего распорядка» при осмотре женщины, производимым врачом-мужчиной, необходимо присутствие другой женщины. У нас нет штатных медсестер, поэтому мне иногда приходится бывать здесь по этой причине. Верно ведь, доктор?

— Да-да. Это правда. Агнес иногда помогает мне.

Морбелл знаком показал Халли на стол, стоящий в смотровой. Мерритт последовала за ними. Врач задернул штору.

— Доктор Лиленд, попрошу вас раздеться до пояса.

Она сняла с себя все вплоть до спортивного бюстгальтера. Задавая обычные при таком осмотре вопросы, Морбелл послушал ее сердце, легкие, простучал спину и грудную клетку. Затем попросил ее лечь и стал пальпировать область живота.

— Все у вас отлично, — сказал он. — Я возьму у вас кровь на анализ и мазок зева. А мочу для анализа вы оставите мне перед уходом.

— Насчет крови и мочи мне понятно, — сказала Халли. — Но зачем мазок?

На этот вопрос ей ответила Мерритт:

— Люди прибывают сюда отовсюду. Нам необходимо знать, что они приносят с собой. Этот анализ бывает очень кстати, если случится серьезная вспышка какого-то заболевания. Я правильно говорю, доктор?

— Совершенно верно, — подтвердил врач.

Указав Халли на стоящий у стены стул, предназначенный для забора крови, сам Морбелл сел напротив нее на вращающийся стул с колесиками. Он надлежащим образом подготовил к процедуре ее руку, распрямив от кисти до плеча, и перетянул резиновым жгутом, расположив его на четыре дюйма выше места забора крови, после чего несколько раз постучал кончиками пальцев по внутренней поверхности локтя.