— Отличные вены, — заключил врач.

— Держу пари, вы говорите это всем своим пациентам.

Халли понимала, что ее фраза звучит банально, но рассчитывала хотя бы таким образом сбить с доктора демонстративное усердие, с которым он действовал, общаясь с ней. Она заметила, что при ее появлении он занервничал, и это нервное возбуждение нарастало по мере проведения осмотра. Его неуверенная рука слегка дрожала, когда он протирал спиртовым тампоном место, куда войдет игла. Когда Морбелл поднес к локтю шприц, то не смог направить иглу в нужную точку, и та прошла мимо вены. Откинувшись назад, он сделал глубокий вдох.

— Вы в порядке? — спросила Халли.

— Простите. С утра выпил слишком много кофе, да еще на пустой желудок. Давайте попробуем еще раз.

Со второго раза у него получилось. Морбелл наполнил три пробирки для гематологии с вакуумными крышками, затем приложил к проколу смоченный спиртом ватный тампон и закрепил бинтом. Халли заметила, что Мерритт очень внимательно наблюдала за всеми манипуляциями врача.

— Еще одна несложная процедура, и мы закончим, — сказал доктор. Он осмотрел глаза, уши, а затем, попросив открыть рот, прижал лопаткой язык. — Скажите «а-а-а».

Халли сказала.

— Скажите снова «а-а-а» и смотрите вверх. Я возьму у вас мазок.

Она сделала то, что он просил, а Морбелл свободной рукой ввел ватный тампон для мазка глубоко в горло. Халли неоднократно брала мазки сама и знала, что кончиком тампона следует касаться тонзиллярных мускульных мембран с любой стороны небного язычка. Доктор просунул тампон глубже. Она резко дернулась. Он вытащил тампон изо рта и быстро поместил его в стерильный контейнер.

— У вас, оказывается, повышенный рвотный рефлекс, — покачал головой врач.

— Рвотный рефлекс у меня пониженный, — пристально посмотрев на него, сказала она.

— И как же вы об этом узнали?

— Я занимаюсь промышленным дайвингом. Все, что вы делаете здесь, мне известно. Снимая горловой мазок, вы слишком глубоко проникли мне в горло.

— Здесь, на полюсе, мы берем мазки с более глубоко расположенных областей горла, потому что некоторые патогенные организмы существуют глубже области тонзиллярных мембран и небного язычка. Мы же не можем допустить их распространения в нашей ограниченной зоне, вы согласны?

Халли поднялась со стула:

— Мы закончили, доктор?

Мерритт тоже встала.

— Я рада, что мы выполнили предписание. — Она похлопала Халли по плечу.

— Я могу оставить вам сейчас мочу на анализ, — обратилась Халли к Морбеллу.

Врач и Мерритт переглянулись.

— Да не стоит, пожалуй, — махнула рукой Агнес. — Для одного дня хватит. Лучше идите и выпейте кофе. Или отдохните.

Пройдя половину пути до обеденного зала, Халли остановилась. Что-то в этом медицинском осмотре ее беспокоило, но что именно, она не могла понять. То, что проделал врач, не выходило за рамки стандартных процедур, которые за все время ее работы бесчисленное количество раз производили над ней бесчисленное количество врачей. Руки Морбелла дрожали, когда он брал кровь, но волновало ее не это. Тогда что? Она двинулась дальше, все еще испытывая волнение и тревогу.

Какой-то мужчина из местных обитателей, шаркая ногами, приближался к Халли, переходя от одного освещавшегося участка коридора к другому. Он шел, согнувшись над смартфоном, одним пальцем набирая сообщение.

Вот тут-то ее и осенило. Врач не зафиксировал ни одного из показателей проведенного им обследования. Ни на бумаге, ни в компьютере. Мерритт тоже ничего не записала. Тогда за каким чертом им вообще понадобилось это обследование?

На этот вопрос есть только один ответ.

Их совершенно не интересовали результаты.

Тогда зачем был нужен этот затеянный ими осмотр, если не для получения данных о ее состоянии?

И на этот вопрос есть только один ответ: для того, чтобы что-то с ней сделать.

Изолятор на три койки размещался по непонятным Халли причинам в середине коридора, соединяющего кабинет доктора с обеденным залом. Возможно, тут задействован человеческий фактор: заставить врача больше двигаться. Ведь в течение рабочего дня приходится совершать походы из кабинета в изолятор и обратно.

— Грейтер заходил. Он рассказал, что ты сделала, — сказала Бейкон.

Она протянула Халли незагипсованную руку, которую та пожала.

— И ты бы поступила так же, окажись я на твоем месте.

— Не пожалела бы сил, будь уверена.

— У тебя такой видок, как будто ты попыталась, — усмехнулась Халли.

— Да я и чувствую себя примерно так же. — В результате падения в провал Рокки получила контузию, перелом левого запястья, перелом носа, трещину ребра и глубокую рану на лбу, на которую врачу пришлось накладывать пять швов. Оба ее глаза окружали пухлые синяки. — Мне еще повезло. Если бы «Катерпиллар» перевернулся и рухнул на меня, то на снегу осталось бы только грязное пятно. — Бейкон сделала несколько глотков воды и поставила стакан на прикроватный столик. — Так ты и вправду спустилась в эту расселину с помощью молотков?