Так это же тот самый ворюга, из кафе! И там он мою сумку хотел утянуть. Но зачем он в ней шарил — цапнул бы, и готово. Что-то здесь не вязалось.

Подумав еще с минуту, я сообразила, что похититель охотился вовсе не за моей сумкой, а за книжкой, иначе зачем ему так рисковать, пробираться ко мне на балкон, копаться в сумке.

А ведь в Турции с воровством строго. Где-то в турецкой глубинке небось до сих пор за это руку отрубают.

Ошарашенная своим неожиданным открытием, я задумалась всерьез.

Во-первых, что это за турецкий поклонник русской классики?

А во-вторых, откуда он узнал, где мой балкон?

Второе соображение сразу сделало меня еще серьезней.

Кто мог сказать малограмотному турецкому воришке, кто я и где я живу?

А главное, почему именно драный Достоевский, а не, к примеру, обычный кошелек?

Эти вопросы требовали ответов. И чем больше я над ними думала, тем меньше мне нравились предполагаемые ответы. В воздухе запахло русской мафией и неприятностями.

Я решила рассуждать логически, я вообще обожаю это занятие. Я взяла в руки книжку и стала ее разглядывать. «Что же в тебе такого особенного, что тебя так упорно хотят спереть?» — спросила я у книжки, перелистывая пожелтевшие странички. Книжка как книжка, старенькая, ничего особенного. Но внезапно мне на глаза вновь попались пометки на полях, кое-где совсем бледные, но вполне различимые. Я подошла к окну — там было светлее и лучше видно. То, что я вначале приняла за обыкновенные комментарии к книге, которые часто делают на полях страниц вдумчивые читатели, оказалось какими-то бессвязными буковками, то ли на латыни, то ли еще на каком-то неизвестном мне языке. А может, человек, читавший эту книгу, был не русским, и поэтому оставил комментарии на своем родном языке? Конечно, странно читать книгу на языке оригинала, а комментарии оставлять на каком-то другом языке, но если подумать, такое может случиться. Какой-нибудь студент-иностранец изучает русский язык, читает Достоевского, а комментирует прочитанное по-своему. Почему нет?

Я снова села в кресло. Никакой более подходящей версии мне в голову не приходило. Только зачем же этот студент повыдирал половину страниц в этой книжке, а теперь так упорно хочет ее вернуть? Что, Достоевский в магазине кончился? Иди, купи нового.

Что-то опять не выходило у меня стройной и понятной версии. И я стала думать дальше.

Я проснулась часа через четыре в кресле около балкона, и в руке у меня был Достоевский.

Настроение, как ни странно, было превосходным. А и правда, чего заранее расстраиваться, если нет пока никакой толковой информации. Я заперла балкон на задвижку, проверила окна и, бросив Достоевского на кровать, отправилась в душ.

После душа мое настроение улучшилось настолько, что думать о неприятностях стало лень. А на голодный желудок тем более.

Мой бедный желудок жалобно вспомнил о микроскопическом обеде и заглянул мне в глаза. Мне стало стыдно.

Часы показывали половину седьмого — самое время для позднего ланча. Наскоро одевшись и даже не вспоминая о косметике, я спустилась в ресторан.

В Турции специфическая кухня, но мне нравится. Только запах иногда не очень. Особенно у жареной рыбы. Я вам об этом уже сообщала. Поэтому я взяла огромную порцию японских суши и стакан апельсинового сока — я обожаю суши и апельсиновый сок.

Объевшись и снова обретя способность соображать, я откинулась на спинку диванчика и собралась немного поразмышлять о случившемся со мной происшествии.

Но, видимо, день сегодня действительно не задался.

— У вас свободно? — раздался сверху мужской голос.

Я окинула взглядом полупустой ресторан и вопросительно глянула на источник голоса.

— А что, остальные столики заняты инопланетянами-невидимками? — съехидничала я.

— Я, наверное, просто не умею знакомиться? — Голос теперь звучал почти виновато.

— Но, по крайней мере, вы честны. Присаживайтесь, — с королевским высокомерием сказала я.

Он сел напротив меня и представился:

— Вадим Петрович, олигарх.

Я покатилась со смеху.

— Да что вы говорите? Олигарх? Да в Турции летом все мужики — олигархи.

Я хохотала как сумасшедшая, а он сидел и молча смотрел на меня. Наконец, я успокоилась, и он неторопливо уточнил:

— У меня фамилия Олигарх. А вы подумали, профессия?

Если бы от щек можно было прикуривать, то это был бы тот самый случай, а язык мой как-то сразу усох и приклеился к горлу.

— Извините меня, я сразу не поняла, — просипела я, а он как ни в чем не бывало изучал меню. Закончив изучать первую страницу, он посмотрел на меня в упор.