— Подождите минутку, пожалуйста, — сказала она. — Я доложу судье о вашем приходе.

Он стоял в отделанном дубовыми панелями вестибюле, рассматривая обрамленные дорогими рамами пейзажи Гудзоновской школы, и, к своему удивлению, чувствовал себя как дома.

Вернулась домоправительница и сообщила, что судья примет его.

— Идите за мной.

Она провела его длинным узким коридором и, открыв перед ним дверь, впустила в величественную, залитую солнцем залу. Судья нежился на софе с книгой в руках, за его спиной в огромном окне просматривалась панорама города: громоздившиеся один над другим небоскребы, казалось, рвались в небо, воюя между собой за простор и солнечный свет.

— Изабелла, — обратился судья к женщине. — Принесите нашему гостю то, что он пожелает из напитков.

— Чай со льдом, если можно.

— Пожалуйста. Есть все, чего захочется.

Одутловатое лицо судьи имело нехороший цвет, да и вообще он показался Майклу более старым и хрупким, чем выглядел на похоронах. Возможно, всему виной плохое освещение, да и Майкл находился не в том состоянии, чтобы рассматривать цвет лица присутствующих.

— Как вам показался Нью-Йорк? — спросил Ватерман.

— Сильно изменился с тех пор, как я его покинул. Даже не знаю, нравится мне он теперь или нет.

— Мне известно, что вы планируете задержаться здесь до тех пор, пока не продадите квартиру Алана.

Майкл подтвердил, что это так. На этой стадии разговора он ощутил некоторое беспокойство. До сих пор он считал, что судья Ватерман желает встретиться с ним, как с другом семьи Фридлэндеров, с давних пор поддерживавшим с ней тесную связь, но сейчас у Майкла создалось впечатление, что эта встреча не просто формальность — на уме у судьи нечто большее.

— Вы не очень-то ладили с Аланом, не так ли? — судья знал, что это так, поэтому не стал дожидаться ответа и продолжал: — Вполне понятно, почему вам не по душе такой оборот дела.

Вошла Изабелла, да так бесшумно, что Майкл не заметил ее до той секунды, когда перед ним возникла чашка чаю. Так же бесшумно вышла.

— Если откровенно, я не понимаю, к чему вы клоните, сэр.

— До меня дошло, что вы предпринимаете некоторые шаги, чтобы добыть дополнительную информацию, касающуюся смерти вашего брата.

Откуда, черт возьми, он это узнал? Из каких источников черпает свои сведения?

— Я не знаю, что у вас за сведения, но, по-моему, никому не возбраняется заниматься обстоятельствами смерти брата и спрашивать об этом одного-двух человек — больше этим некому интересоваться, поскольку все приняли на веру официальную версию полиции, — только сейчас Майкл почувствовал, что повысил голос. Наверное, в этом интерьере его слова, да еще сказанные таким тоном, воспринимались богохульством.

Ватерман поднял руку, чтобы успокоить его, однако не высказал никаких признаков неудовольствия. Еле заметная улыбка даже тронула его губы.

— Насколько я помню, вы всегда не ладили с властями — иногда в этом нет ничего плохого, и такая позиция даже имеет свои преимущества. Если бы я оказался на вашем месте, возможно, я предпринял бы то же самое. Ведь и мне хочется знать правду.

— Объяснитесь, сэр. Мне бы хотелось услышать, что именно вы знаете.

— Немного, уверяю вас: вы наведывались в фирму «Колони Сэксон», контактировали с детективом, как бишь его зовут, Мэкки. Вот и все.

Майкла порывало спросить судью, откуда он пронюхал о его «расследовании», так как не мог знать об этом от его отца. Но тогда откуда? Колин Грей? Нэнси? Кто-то из полицейского департамента? Нет, судья Ватерман никогда не раскроет источников своей информации.

— И как далеко вы продвинулись в своем расследовании? — судья смотрел на Майкла не мигая.

— Если по правде, то ни на дюйм.

— Вы знаете, конечно, об исчезновении бумаг Алана?

— Да. Но не знаю, кому они могли понадобиться.

Ватерман кивнул головой:

— Мне известно, что это дело рук Биржевой комиссии по ценным бумагам, но, возможно, замешаны другие ведомства. Очевидно, у кого-то возникло подозрение, что брокеры из «Колони Сэксон» играют на бирже со вкладами клиентов.

— Что вы имеете в виду? При чем здесь Алан?

Ватерман не успел ответить, разразившись нездоровым кашлем, от которого сотряслось все его тщедушное тело.

— Что с вами, сэр? — Майкл вскочил, чтобы помочь судье, но тот, жестом руки усадив его на место, взял стакан воды, стоявший на столике, и залпом осушил его. Прошла целая минута, прежде чем Ватерман оправился от приступа кашля и смог заговорить.