Шрифт:
– Руфина говорит, Пугио, что ты чрезмерно строга к пришлому. Причину можно понять, но в той истории с поединком ты виновата сама. Во-первых, не стоило приставать к Игрру пьяной. Во-вторых, следовало отказаться от поединка, когда Флавия это предложила. Ты проявила упрямство, и была наказана. Поделом. Это ясно?
Я кивнула.
– Тогда все!
Паулина встала, следом поднялись остальные. Я отсалютовала и собралась уйти, как примипил дала знак задержаться.
– Вы выбрали ему прозвище?
– Недотрога.
– Метко! – Паулина почесала в затылке. – Такого только тронь!
Центурионы засмеялись. Я вернулась к своим улыбаясь. Весь оставшийся день меня переполняла радость. За ужином мы поели каши с остатками окорока и дожевали фиги. Не так вкусно, как вчера, но все равно хорошо. Все выглядели довольными. И только Бычок, облизав ложку, вздохнула:
– Жаль, что трибун запретила массаж. Я так и не попробовала.
Остальные девочки кивнули. Игрр окинул нас взглядом и улыбнулся.
– В моем мире говорят так: нельзя, нельзя, но если очень хочется, то можно. Воробышек, глянь: есть кто снаружи?
Воробышек вскочила и выглянула за дверь.
– Никого! – сообщила, обернувшись.
– Тогда задвинь засов и постой рядом. Если кто станет ломиться, дай знать.
Воробышек кивнула.
– Теперь ты! – Игрр повернулся к Бычку. – Чистая набедренная повязка найдется?
Бычок нырнула под нары, где мы держим мешки с вещами. Обратно явилась с повязкой в руке. Та выглядела совсем новой. Все ясно: она их не носит, чтобы не стирать. У-у, лодырь!
Игрр завязал ей повязкой рот.
– Чтобы не кричала, – пояснил. – Не то сбежится когорта…
В этот раз я видела массаж со стороны. Да-а… Игрр хорошо придумал с повязкой – с Бычка сталось бы орать во всю глотку. Когорта – не когорта, но из соседних контуберниев точно бы набежали. Мне вот достаточно просто сказать… Когда Игрр закончил, Бычок повела себя возмутительно. Сорвав повязку, повисла на шее Игрра и облизала ему лицо. Я еле сдержалась. Девочки захихикали, а Игрр смутился.
– Ладно, – сказал, придя в себя. – Чтобы без обид, каждой по разу. Вечером, по одной. Идет?
Все закивали и бросились метать жребий. Я молча сняла со стола матрас (мой, конечно, Бычок и не подумала взять свой!) и отнесла его на кровать Игрра.
– Зачем? – удивился он.
– Так нужно! – сказала я.
Ночью, когда все уснули, я встала и прокралась к Игрру. Он спал, обняв мою подушку, и я, склонившись, лизнула его щеку. А что, Бычку можно, а мне – нет? Игрр что-то пробормотал и затих. Я вернулась в постель довольная. Бычок завозилась и попыталась ко мне прижаться, но я ее оттолкнула. Нечего!
21
Две женщины пристально разглядывали друг друга. Одна, одетая в длинную кожаную рубашку, украшенную рядами нашитых монет, смотрела цепко и остро. Вторая, в помятой и пыльной военной форме, поглядывала хмуро. Но даже такая, не обихоженная и грязная после длительного путешествия, она производила впечатление.
«Красивая! – подумала верховная жрица. – Похоже, Говард был прав. Ее можно полюбить». Она скользнула взглядом по фигуре пленницы, насторожилась и подошла ближе. Втянула ноздрями воздух. От ромы пахло немытым телом, конским потом и пылью, но к этому тяжкому духу примешивался едва уловимый характерный запах.
– Ты беременна? – не столько спрашивая, сколько утверждая, произнесла Мада.
Пленница не ответила.
– Садись! – велела жрица. – Раздели со мной трапезу.
Рома поколебалась, но подчинилась. Мада, позвенев нарядом, устроилась на ковре и сделала знак служанке. Та поднесла бронзовый таз с водой. Жрица ополоснула руки и улыбнулась, заметив удивленный взгляд пленницы. «Им настолько хочется считать нас дикарями, что они убедили себя в этом!» – подумала жрица.
Рома тоже омыла руки и вытерла их предложенным полотенцем. Сарма с тазом ушла, две других внесли блюда с вареной бараниной, фигами, изюмом и свежеиспеченным хлебом. Над бараниной поднимался пар – ее только что достали из котла. Мада сделала приглашающий жест и первой преломила хлеб. Рома не заставила себя упрашивать, видать, проголодалась. Ела она жадно, но аккуратно, запивая горячую баранину ледяной водой из чаши. От кумыса пленница отказалась, а Мада не стала настаивать. Ромы в своем невежестве не понимают, какую силу и здоровье дает этот дарованный Великой Матерью напиток. Пусть! Когда скрутит живот, поймет…
Пленница насытилась быстро. Ополоснув руки в поднесенном служанкой тазу, она выпрямилась и уставилась на Маду. Жрица бросила на блюдо обглоданную кость, рыгнула и обтерла жирные руки о волосы служанки. Та подхватила остатки трапезы и унесла.
– Ты везла пришлых из Северного Бурга? – спросила Мада.
Пленница напряглась.
– Я не собираюсь мстить за смерть моих воинов! – усмехнулась жрица. – У меня их тысячи. А эти вдобавок были не лучшими.
«К тому же Тарготао позволяла себе своевольничать и не подчиняться моим приказам, – подумала она. – Эта наглая самка видела себя во главе племен. Уничтожив ее вместе с ордой, рома оказали мне услугу».