Пленница развернула пергамент и впилась в него глазами.

– Можешь оставить его себе, – пожала плечами Мада. – Мне он больше не нужен.

Рома свернула пергамент и спрятала в рукав туники.

– Где твои сыновья? – спросила внезапно.

– Они родились слабыми и не прожили долго. Это не имеет значения! – нахмурилась жрица. – Здорового муша рожает только человеческая женщина. Великая Мать, послав сыновей, всего лишь отметила избранницу. Она хотела, чтоб я управляла сармами. Я не подвела ее. За несколько лет все орды признали власть Балгаса, за исключением диких, которые кочуют по окраинам. – Мада презрительно усмехнулась. – Но и они в день весеннего солнцеворота приезжают в храм, чтобы принести жертвы Великой Матери. Мне не нужны эти дикарки. Помог подчинить орды Луций, он учил и наставлял меня. Когда он умер, рыдала вся степь, а кто не захотел плакать, того заставили, – лицо Мады стало жестким. – С тех пор прошло десять лет, но ни один муш не коснулся моего лона, хотя я не стара и могу родить. Ты собираешься учить меня, что означает любовь? Не заблуждайся! Луций, приняв меня на свое ложе, отказался от других женщин. А вот твой Игрр сейчас утешается в объятиях другой.

– Нет! – воскликнула пленница. – Он не такой!

– Ты уверена?

– Да!

– Думаешь, он согласится приехать в Балгас, пообещай я тебя отдать?

– Не сомневаюсь!

– Вот и славно!

Мада встала. Рома глянула недоуменно, затем вскочила и сжала кулаки.

– Ты!.. Только посмей! Я тебя убью!

Жрица сделала знак страже. Та подскочила и завернула пленнице руки.

– Отстегайте ее плетьми! – распорядилась Мада. – Она говорила дерзко с Великой Матерью. Но не перестарайтесь. Я пообещала, что она будет жить, и мое слово нерушимо. После наказания отведите ее к кожевникам, и пусть скребет там шкуры. Свою миску похлебки и кость с мясом надо заслужить. Я не держу в Балгасе бездельников!

– Славное вино! – сказала Марцелла, ставя чашу. – Оно благоухает во рту и наполняет нутро теплом. Тело размягчается и тяжелеет, а на сердце становится радостно. Благодарю!

– Выпей еще! – предложила Октавия, берясь за кувшин.

– Нет! – покачала головой сенатор. – Еще одна чаша, и мне захочется спать. Ты ведь позвала меня не для этого?

Взгляд гостьи стал жестким, и верховный понтифик поразилась перемене, произошедшей с еще мгновение назад казавшейся благодушной гостьей. «С ней нельзя хитрить, – поняла жрица. – Будет только хуже».

– У меня к тебе разговор, достопочтенная.

– О чем?

– О будущем Ромы.

– С каких пор оно тебя интересует? – усмехнулась Марцелла. – К чему тебе волноваться о будущем? Ты понтифик максимус, самая богатая женщина в Паксе. У тебя подвалы, полные золота, и сотни слуг, готовых выполнить любое твое желание. Чего тебе не хватает?

– Власти.

– Для чего? – насторожилась сенатор.

– Чтобы спасти наш мир. Мы вымираем. Год от года «фармацевта» привозят все меньше пришлых. Димидий и треспарт рождается недостаточно. И так будет, пока в Роме правит нынешний принцепс.

– Почему?

– Флавия и ее хромая наставница желают, чтобы в Пакс ввозили только светлокожих мужчин. Но таких в мире людей найти все труднее. В то время как есть тысячи других – смуглых и даже чернокожих. Они не менее сильны и здоровы.

– Нолы не захотят их, – покачала головой Марцелла.

– Можно заставить! – раздула ноздри Октавия. – Подумай сама! Разве имеет значение цвет кожи воинов? Или это мешает им держать меч? Получив этих мужчин, мы вырастим тысячи воинов, и сармы забудут дорогу к Рому. Мы раздавим их и втопчем в грязь.

– Не хотела бы иметь дочь с черной кожей! – фыркнула гостья.

– И не нужно, почтенная! – улыбнулась Октавия. – Лучшие люди Рома, к которым ты, несомненно, принадлежишь, будут по-прежнему выбирать. Для вас найдутся голубоглазые и светлокожие. Через пятнадцать-двадцать лет не придется заглядывать в записи храма, чтобы определить высокий род. Будет видно издалека.

– Хм! – сказала Марцелла. – Неплохо придумано. Чего ты ждешь от меня?

– Ты самая влиятельная в сенате, к тебе прислушиваются. Поговори с сенаторами.

– А дальше?

– Сместите Флавию.

Сенатор бросила на понтифика цепкий взгляд.

– Хочешь занять ее место?

– Да! – кивнула Октавия. – Понимаю, что ты, да и многие другие не отказались бы от этого кресла. Но главный над «фармацевта» будет разговаривать только со мной. Он сам так сказал. Просто сместив принцепса, вы не получите больше мужчин – все останется, как прежде.

– А что выиграю я? – сощурилась Марцелла. – Чем мне это выгодно? У меня есть земли и нолы, обрабатывающие их. Мои сундуки полны золота, а слуг в доме столько, что я не помню их имена. Что ты можешь предложить?

– Мужчину, молодого, красивого, сильного. Или двух, если пожелаешь.

– Я в состоянии купить лупу! – пожала плечами Марцелла.

– Ты брала их?

Гостья кивнула.

– Осталась довольной?

Марцелла покачала головой.

– Неудивительно, – усмехнулась Октавия. – Лупы, принимая женщину, думают лишь о деньгах. Своей обязанностью они считают дать семя, остальное их не заботит. Было ли с ними приятно, или же нет, не их печаль. В то время как ласки мужчины способны вознести женщину на вершину блаженства.