Динь-динь, динь-динь, динь-динь…

— Ради бога, — крикнула она, — сделай что-нибудь, чтобы этот чертов звонок прекратился!

Я стоял совершенно неподвижно. Звонок и крики Лилиан ужасно оглушали меня, однако часть моего мозга осталась способной рассуждать. Я говорил себе, что, если сниму трубку и начну говорить по телефону, Лилиан, может быть, замолчит. Она должна была замолчать. Я мог выдержать все, кроме этого.

Я машинально протянул руку к аппарату, а Лилиан неотрывно смотрела на меня, стараясь сдержать рыдания. Когда я поднес трубку к уху, она резко повернулась ко мне спиной и закрыла лицо руками.

— Роберт Кент слушает, — сказал я.

— О, Кент, — заговорил Плейделл, — я просто хотел узнать, могу…

— Нет, — перебил я его. — Сегодня вечером я больше ничего не буду делать. Моя жена себя неважно чувствует, и я занят. До свидания.

Я медленно опускал трубку, и голос Плейделла постепенно становился тише:

— Кент! Я только хотел…

Трубка опустилась на рычаг и разъединила нас. Я не знал, что сказать. Я видел согнутую спину Лилиан, ее вздрагивающие от рыданий плечи. Никогда я не чувствовал себя такой презренной тварью, как в тот момент. Я не знал, следует ли подойти к ней и обнять за плечи или подождать. В таком состоянии Лилиан бывала, когда обвиняла меня в том, что я имею любовницу. В эти моменты мне было достаточно только прикоснуться к ней, чтобы у нее началась истерика. Голова моя раскалывалась, а глаза, казалось, пылали.

— Лилиан, — заговорил я умоляющим тоном, — не плачь, пожалуйста. Я не могу это вынести…

Она молчала. Я даже не знал, слышала ли она меня. Я положил руки ей на плечи. Вдруг я почувствовал движение ее тела. Она обернулась, и я увидел мокрые глаза, залитое слезами лицо, блестящий нос и растрепанные волосы. Это было невероятно редкое зрелище. Несколько секунд она смотрела мне в глаза. Ее губы тряслись, как будто она не могла больше совладать с ними. Потом она спрятала лицо у меня на груди. Я обнял ее и прижал к себе, чувствуя, как ледяной холод будущего проникает в мои кости.

Через несколько секунд она оторвалась от меня, подошла к камину и посмотрелась в зеркало. Сначала она поправила несколько прядей волос, потом взяла из коробки на моем письменном столе бумажный платок и промокнула глаза. Ее губная помада лежала неровными пятнами. За все годы, что мы прожили вместе, я никогда не видел ее в таком состоянии. И то, что я был виной всему этому, заставило меня презирать себя еще сильнее. Да, я был мерзавцем. Всего за несколько минут Лилиан постарела на много лет.

Она обернулась и посмотрела на меня.

— Прости меня, Боб.

— Разве ты должна просить прощения? — хрипло произнес я.

— Я… Господи, да какое имеет значение, кто кого прощает? — произнесла она дрожащим голосом. — Что мы будем делать?

Я не ответил.

— Боб, ты действительно считаешь, что Плейделл рано или поздно…

Ее перебил телефонный звонок, жесткий и угрожающий. Я машинально сжал кулаки и стиснул зубы. Если бы Плейделл оказался в комнате, я бы его ударил. Я неподвижно стоял, не сводя глаз с аппарата и борясь с искушением подскочить к столу и смести его на пол. Было видно, что Плейделл снова начал игру, которой однажды хвастался. Мерзавец, гнусная тварь…

Лилиан сама сняла трубку и заговорила фальшиво-спокойным голосом:

— Слушаю вас.

Она слушала, поджав губы и глядя на меня. Я был уверен, что звонит Плейделл, и выражение лица Лилиан, казалось, подтверждало эту догадку. Я видел, как она сжимает зубы; должно быть, у нее были натянуты все нервы.

— Да, я ему передам, — сказала она наконец. — Спасибо.

Она положила трубку, но ничего не говорила.

— Плейделл? — спросил я.

— Нет.

— Тогда…

— Это был Харрисон, директор «Уэдлейка».

— Харрисон! — воскликнул я.

— К нему приходили из полиции.

Я промолчал. Мне казалось, что стены комнаты надвигаются на меня и я задыхаюсь. Что именно полиция могла рассказать Харрисону, не имело значения. По лицу Лилиан я прекрасно видел, что не было сказано ничего благоприятного для меня. Теперь мне уже ничто не могло помочь.

— Его попросили проверить даты некоторых краж и установить, кто из персонала отсутствовал в эти дни.

— О… — выговорил я и после короткой паузы добавил: — Это все?

— Он просто хотел, чтобы ты знал, что… что несколько твоих отсутствий на работе случайно совпали с некоторыми кражами.

Очевидно, Харрисон знал правду или, по крайней мере, догадался по вопросам полиции, о чем именно идет речь. Своим звонком он хотел предупредить меня. Я представил себе его красное лицо и удивленные глаза. Я представил и Готча, настолько шокированного, что у него перехватило дыхание, и других членов персонала. Я видел административный совет, собравшийся за безупречно навощенным овальным столом.