— Они же убьют ее, — тихо сказал он.

— Лучше ее, чем тебя, — равнодушно ответил Стилман, ровным легким движением защелкнув нож. — А теперь поехали. Нам лучше держаться подальше и от индейцев, и от Крида Браттона.

Добравшись до школы, Ганна поставила бадью и вытерла руки о длинную юбку. «Скорее всего, эти трое больше никогда не вернутся», — подумала она, оглядывая поселок. Здесь было так мирно и безмятежно, что даже мысль о том, что что-то или кто-то может все это потревожить, была ей ненавистна.

Теперь уже солнце, просачиваясь сквозь крону деревьев, вовсю разыгралось на гребнях крыш, заполняя поселок теплом и светом. Ганне никогда не надоедало любоваться этими высокими макушками деревьев, обступивших Джубайл и тянувшихся так высоко в небо, что, казалось, если кто-то доберется до самой вершины, то, наверное, сможет дотронуться до небес.

Ганна улыбнулась, наблюдая за желто-голубой бабочкой, перелетавшей тропинку в поиске цветка. Она трепетала тонкими, как паутинки, крылышками, затем изящно опустилась на раскрывшуюся весеннюю фиалку. Цветы пестрели в густой траве, зазывая своими головками и солнечные лучи, и легкий ветерок пестрых бабочек. Эти цветы, с жадностью поглощающие солнечные лучи, как дети, радостно тянущиеся к знаниям, которые она им дает. «Какое красивое сравнение», — подумала Ганна. Нередко у детей не было возможности учиться, так как основная часть времени уходила на помощь родителям в их нелегком стремлении выжить. Когда дети приходили в школу, то занимались с радостью и удовольствием. Ганна подумала о сегодняшнем уроке — упражнениях по грамматике.

Когда она подходила к деревянному строению школы, зазвенел звонок, собиравший детей в класс. Металлический язычок колокольчика издавал чистые звонкие звуки, а детвора топотом ног и громкими криками отвечала на его призыв.

— Отдай мне, — потребовал крупный парень у мальчика поменьше и толкнул его в плечо.

Мальчуган понял, что ему необходима поддержка, и взобрался на верхнюю ступеньку крыльца, что-то пряча под пиджаком и взглядом умоляя Ганну о помощи.

— Мисс Ганна! — важно сказала девочка с косичками, похожими на крысиные хвостики. — Посмотрите, что Эрик нашел…

— Она моя! — упорствовал Эрик Рамсон с таким неистовством, что было очевидно: он уже достаточно потратил сил и времени, отстаивая свои права.

Он доверительно посмотрел на Ганну, затем распахнул свой потрепанный испачканный пиджачок и показал ей… лисенка.

Улыбнувшись, Ганна встала перед ним на колени и сказала:

— Эрик, если хочешь, ты, конечно, можешь оставить себе этого лисенка, но подумай, он такой маленький, наверное, недавно родился, а ты ведь знаешь, что детеныши часто погибают без матери. Подумай об этом, а еще о том, как бы ты себя чувствовал, если бы тебя так же рано отняли у твоей мамы. — Она ласково погладила лисенка и посмотрела в лицо мальчику. — Эрик, неужели детеныш потеряет свою маму?

Эрик с сомнением посмотрел на маленький меховой комочек, извивавшийся в его руках, затем буркнул:

— Да, вы правы. Наверное, я отнесу его туда, где нашел.

— Думаю, что ты просто должен это сделать, — согласилась с ним Ганна.

Поднявшись, она пригласила остальных ребят в школу, а в это время Эрик уже пересек школьный двор, унося свою добычу. Вскоре он исчез в густой заросли деревьев. В ожидании его возвращения Ганна нарочно оставила дверь незапертой.

— Его мама не примет его назад, — пробормотал Флетчер Харрис, и Ганна обернулась:

— Может, не примет, но это его единственный шанс выжить. А ты, Флетчер, некрасиво поступал, отнимая у Эрика лисенка.

Виновато потупившись, Флетчер кивнул.

— Я понимаю. Но ведь Эрик не смог бы один выходить его…

— Все равно это не причина для ссоры.

Дети уже расселись по своим местам. В ожидании утренней молитвы, которую им прочитает Джошуа, они склонили головы и сложили руки. Так уже давно было принято в семье Ганны. Ее отец настоял на том, чтобы и каждое школьное утро начиналось с молитвы.

— Если появился росток, значит, вырастет и деревце, — любил говорить Джошуа.

Светлые детские лица засияли, когда он предстал перед ними с потертой черной Библией в больших руках.

— Доброе утро, дети Божии, — поприветствовал он их, и они хором ответили ему.

— Доброе утро, Брат Джошуа!

Джошуа окинул их взглядом, как делал это ежедневно, отмечая про себя каждое личико — Флетчер, Иви, Маленькая Птичка, Свен, Фрог, Ребекка, Джессика.

— А где Эрик Рамсон? — спросил он, заметив пустовавшую парту.

Наклонившись к нему, Ганна тихо сказала:

— Он пошел возвратить потерявшегося лисенка матери-лисе.

И Джошуа засиял.

— Эрик — настоящий пастырь, — с гордостью произнес он прислушивающимся к их разговору детям. — А кто еще был таким хорошим пастырем?

Словно выскочившие из-под земли ростки кукурузы, взмыли руки. Каждый в нетерпении хотел поскорее ответить на вопрос проповедника, тряся поднятой рукой. Джошуа растерялся, не зная, кого спросить, а его светло-голубые глаза светились радостью.