— Но я пока не хочу ни с кем встречаться. Я хочу какое-то время побыть в одиночестве.

— А как же Ник?

Я отрицательно качаю головой.

— Я не готова к этому. И потом, Ник — не то, что мне нужно. Хотя, может быть, ради секса стоит попробовать... — И впервые за несколько дней на моем лице появляется тень улыбки.

— Не вздумай! — возмущается Джулс. — Даже не пытайся снова убедить меня, что тебя интересует только секс.

— Джулс, — я опускаюсь на диван и начинаю хихикать, — знаешь что? Слава богу, мне никогда больше не придется спать с Эдом.

Она тоже смеется.

— Это было так плохо?

— Нет, — отвечаю я. — Хуже.

Мы продолжаем болтать, Джулс готовит мне чай и ухаживает за мной как за больной. Я чувствую себя лучше. Мы разговариваем, и я понимаю, что, несмотря ни на что, все же испытываю огромное облегчение.

А потом, внезапно и неожиданно, наш разговор прерывается звонком в дверь. Мы обе вскакиваем на ноги. Джулс смотрит на меня и шепчет:

— К тебе кто-то должен прийти?

— Нет, — шепотом отвечаю я. — Надеюсь, это не Эд.

— Хочешь, я открою? — спрашивает она.

Я киваю и снова устраиваюсь на диване. Кто бы это ни был, Джулс отправит его куда подальше.

Она возвращается в гостиную, и позади нее, прямо-таки по пятам, следует тот, кого я сейчас ожидала увидеть меньше всего, — Ник. Черт.

У него смущенный вид. Мне хочется умереть. Я похожа на чучело — не причесывалась со вчерашнего вечера, не накрашена, и под глазами потеки черной туши. А уж мою фланелевую пижаму вообще не следует показывать никому — только Джулс. И то вряд ли.

— Ммм... привет, — говорит он.

Я ломаю голову: какого черта он тут делает? И почему так потрясающе выглядит в отличие от меня? И отчего мне сегодня не пришло в голову привести себя в порядок — так, на всякий случай? Но вернемся к главному — что он тут делает?

— Что ты тут делаешь?

Не успевает он открыть рот, как Джулс с широченной улыбкой быстренько напяливает пальто и маленькими шажками направляется к двери.

— Господи, неужели уже три часа? — говорит она. — Я ужасно опаздываю. Созвонимся. — И она исчезает.

— Так что ты тут делаешь? — настаиваю я.

— Я просто был тут неподалеку и проходил мимо. Вот и подумал зайти и извиниться за то, что я наговорил.

— Что ты делал в этом районе?

— Ммм... — он отчаянно пытается что-то придумать, его глаза бегают по комнате в поисках подсказки, — надо было вернуть кассету в видеопрокат.

— Ты живешь в Хайгейте и ходишь в видеопрокат в Лэдброук Гроув?

— И что такого? Ну ладно. Я позвонил тебе на работу, и там сказали, что ты заболела. Вот и решил зайти, проведать тебя. К тому же я чувствую себя виноватым из-за всего, что наговорил тебе тогда. Ммм... понимаешь...

— И надо было придумывать эту чушь про видеопрокат.

— Отличная пижама, — говорит он.

Я заливаюсь краской от смущения и поджимаю ноги, чтобы спрятать вытертые коленки (это очень старая пижама).

— О, заткнись и оставь меня в покое, — ворчу я. — Ты так и будешь стоять или все-таки сядешь?

Он садится и начинает барабанить пальцами по коленям.

— Ну как ты? Ты вроде не похожа на больную, — он приглядывается получше, — но выглядишь ужасно.

— Ты пришел сюда, специально чтобы оскорблять меня, или есть другая причина? — спрашиваю я; мне уже все равно, как я выгляжу.

— Извини, извини. Я принес тебе подарок. — Он рыскает в карманах плаща и торжественно извлекает банку шоколадной пасты.

— Ник! Это же моя любимая! — У меня текут слюнки, и я выхватываю у него банку.

— Не хотел покупать цветы, — он смущенно улыбается, — слишком уж это предсказуемо. Я хотел извиниться зато, что сказал. Мне правда жаль, не смогу держаться.

— Ничего, — говорю я, откручиваю крышку, запускаю указательный палец в банку с пастой и облизываю его, издавая стоны наслаждения.

— Отвратительно, — говорит Ник, глядя на меня. — У тебя что, нет ложек?

Я протягиваю ему банку.

— Хочешь?

Он улыбается и тоже начинает есть пасту прямо пальцем.

— Ну так, — наконец говорит он, — у вас с Эдом все в порядке?

— Что ты имеешь в виду? — медленно спрашиваю я.

— Ну... после субботы... я... хмм... хотел спросить, все ли у вас в порядке.

Я сижу и размышляю несколько секунд, говорить ему или нет. Но рано или поздно он все равно узнает, поэтому решаю: пусть лучше узнает от меня. Я делаю глубокий вдох.