Мы сидим у Джулс дома, на кухне.

— Что у вас тут происходит? — входит Джейми.

Наклоняется и целует меня в щеку; взъерошивает волосы Джулс и ставит чайник. Глядя на этот нежный жест, я вдруг чувствую себя ужасно одиноко.

Я тоже так хочу. Хочу, чтобы кто-то любил меня так сильно, что даже не мог бы пройти мимо и не прикоснуться ко мне, чтобы он боготворил меня, даже если я просто сижу в пушистых тапочках, ненакрашенная, с хвостиком на голове — как сейчас Джулс.

Мне уже до смерти надоело быть одной. Иногда я чувствую себя нормально и мне это даже нравится. Но сейчас — просто тошно. Мне двадцать семь лет, и я заслуживаю любви и того, чтобы жить в красивом доме, а не в паршивой квартирке в Лэдброук Гроув. Я заслуживаю, чтобы кто-то приносил мне цветы и покупал подарки. Я заслуживаю того, чтобы быть чьей-то второй половиной.

— Опять проблемы с мужчинами? — бросает Джейми через кухню.

— Естественно, — отвечаю я. — Как всегда.

Джейми приносит три чашки кофе и садится.

— Джулс говорила, что ты встречаешься с Эдом Макмэхоном. Повезло тебе, скажу я.

— Да, — постанываю я. — Но он мне не нравится.

— Жаль, — говорит Джейми. — Мне кажется, он неплохой парень. Может, со временем все изменится.

— Расскажи ему про поцелуй. — Джулс толкает меня в бок.

Я рассказываю про поцелуй и даже про язык, слюну и усы.

Джейми морщится.

— Честно говоря, Либби, мне кажется, ничего хорошего из этого не выйдет.

— Но зато, — прерывает Джулс, — в субботу он ведет ее по магазинам. За бальным платьем.

— Во всем есть свои плюсы, — говорит Джейми. — По крайней мере тебе останется дорогущий наряд на память.

В пятницу днем присылают очередной букет. Мне совсем не весело — я привыкла, что Эд дарит мне цветы, и воспринимаю это как должное. Моя квартира уже похожа не на цветочный магазин, а прямо на оранжерею.

Интересно, Бог вообще слышит меня? Типично, правда? До двадцати семи лет я мечтала встретить кого-то, кто бы обожал меня, и вот наконец нашелся такой человек, а я ни капельки не рада. Почему он мне не нравится? Почему я не могу заставить себя полюбить его? Может, я смогу. Посмотрим, что будет в субботу.

А пока я не собираюсь больше ничего ему посылать, потому что, честно говоря, не уверена, стоит ли мне поощрять его. Нет, пока не разберусь в своих чувствах, думаю, не стоит.

Потом случается потрясающая вещь. Как только приносят цветы, звонит телефон.

— Либби? Это Ник.

— Какой Ник? — Я так увлеклась цветами, что плохо соображаю.

— Что значит «какой Ник»? Ну, спасибо большое. Вроде не так много времени прошло.

— Ник!

Мое сердце начинает биться сильнее. Может, он передумал? Может, он звонит, потому что соскучился и понял, что совершил ужасную ошибку? Может, все еще можно исправить?

— Либби!

— О боже! Извини! Я так забегалась. Привет!

Я стараюсь, чтобы мой голос звучал по возможности спокойно. Это трудно, но, по-моему, у меня получается.

— Привет, дорогая. Я тут сидел, ничего не делал и думал о тебе. Решил позвонить и проведать, как ты там.

Он назвал меня «дорогая»! Он думал обо мне!

— О, у меня все отлично, — говорю я без всяких сомнений, потому что теперь, когда он позвонил, у меня действительно все отлично. — А ты как?

— Все то же самое, сама знаешь. Пытаюсь писать, но не могу сосредоточиться. К тому же у меня жуткое похмелье, голова раскалывается.

— Где же ты был вчера? Хорошо провел время?

Я чувствую укол ревности при мысли, что Ник был с другой женщиной, и молю бога, чтобы это было не так и он был на какой-нибудь унылой вечеринке. Хоть раз мои молитвы услышаны.

— Так, ходил в паб с Лосем и парнями.

Слава богу. По крайней мере я знаю, что ни одна из тех страшных женщин его точно не заинтересует. Боже. Лось, его друзья. Я вдруг вспоминаю тот ужасный вечер. Вспоминаю, как неловко себя чувствовала, как мне хотелось уйти, и понимаю, что, как бы я ни обожала Ника, никогда бы не смогла встречаться с ним и вести такой образ жизни.

И вдруг мне хочется смеяться, потому что мне больше никогда не надо будет идти в паб с Лосем и всей этой компанией, а потом ночевать в его грязной комнатушке. Я понимаю, что в первый раз в жизни действительно могу стать другом своему бывшему. И больше мне от него ничего не нужно. Честно.

— Много выпили? — смеюсь я, взволнованная этим внезапным чувством освобождения.

— Очень, — стонет он. — И сейчас я расплачиваюсь. А ты чем занималась? Я скучал по тебе.

— Правда? Очень мило. Я была занята. У меня все в порядке.