– Все перепуталось, – тихо сказала вдруг Неля. – Люди теперь живут в подземельях, которые раньше принадлежали мертвым. Мир живых смешался с миром мертвых.

А Данила тем временем продолжал, не обращая на нее внимания:

– И там, откуда мы плывем, многие места названы в честь дел царя Петра Алексеевича. Семеновская площадь, Преображенская площадь – это в память его полков, Семеновского да Преображенского, которые в этих местах когда-то были расквартированы. Недалеко от Электрозаводской есть даже улица Девятая рота.

– Ты тоже эту книжку читал? – спросила Неля. Данила усмехнулся.

– Зачем мне читать – об этом все знают, кто здесь жил раньше. Еще не хватало мне всякие глупости читать, бабские сказки.

– Это не сказки – мы проплывали мимо дворца Лефорта, – сказал Фил.

– Да, дворец огромный, – пробормотал Федор.

– Ты разве его успел разглядеть? – удивился Данила.

– Конечно, успел – мы же долго вдоль него плыли. Там еще статуи были…

– Это как раз не дворец был, а Бауманский институт, Бауманка, – развеселился Данила. – А статуи – революционные солдаты.

– Дворец Лефорта мы чуть раньше проплывали. Его с реки-то и не разглядеть почти, – пояснил Фил. – Меня когда-то Маша водила туда, показывала, – грустно сказал он. – Любила она всякие древности. Вообще-то, на мой взгляд, ничего особенного – по крайней мере, снаружи. Двухэтажные желтые здания стоят, образуя квадрат, внутри – дворик. Одно название, что дворец. Внутри, наверное, красиво было, но нам туда не разрешили зайти, там, кажется, какой-то архив находился.

– А когда ж мы его проплывали? Не помню такого.

– А вот помнишь заросшую полянку поблизости от института, где машины ржавые стояли, там в кустах еще птица ночная кричала? Вот как раз на той полянке в глубине стоит дворец Лефорта. Маша еще рассказывала, что он соединен подземным ходом с дворцом, который потом построила себе императрица на другой стороне реки.

Федор удивился – в его понимании мрачное здание со статуями было похоже на дворец куда больше. Он вспомнил крик ночной птицы, заросшую кустами поляну, развалины какого-то строения и слабый отблеск света, который тут же пропал. Где-то там, значит, был дворец Лефорта. Кто же теперь бродит в нем по ночам. Духи мертвых? Призрак Лефорта? Ему не спится спокойно, и он ходит по подземному ходу в гости к призраку императрицы. Федору стало жутко – слишком близко находились все эти старые развалины, словно ледяным воздухом тянуло от них. Вряд ли стоило тревожить покой здешних духов. А в том, что здесь есть духи, он и не сомневался – от людей, которые так бурно жили, не могло совсем ничего не остаться.

Старик, видя изумление Федора, усмехнулся.

– А ты Бауманку принял за дворец? Не удивляйся, такие высотки возводили – как бы тебе понятней сказать – в эпоху великого диктатора. Чтоб народ смотрел и впечатлялся. В разные времена по-разному строили. В старых районах дома в два-три этажа – обычное дело. А незадолго до Катастрофы уже чаще возводили многоэтажки, разрослась Москва, места не хватало.

Это Федор успел уже заметить. И здесь, вдоль реки строения из стекла и бетона соседствовали с маленькими, будто игрушечными домиками, обшарпанные развалюхи – с грозными дворцами. Каждое время отмечалось своими постройками, и все вместе они создавали очень пестрый пейзаж. Это были памятники минувшим временам для тех, кто умел их различать. И Федор дивился разнообразию человеческой фантазии. Правда, многие здания уже лежали в руинах.

«А ведь если бы не попалась мне эта книжка, я бы ничего про эти места не знал, – подумал Федор. – Парк для меня был бы просто диким лесом, а на дворец я бы и вовсе не обратил внимания – его почти не видно с реки. Вот интересно – тех людей уже давно на свете нет, а их историю до сих пор еще кто-то помнит. Наверное, было что-то необычное в ней. Царь влюбился в дочь торговца, а она полюбила другого, что ж тут удивительного. Я всегда знал – нельзя никого любить, нельзя привязываться. Тот, кого ты любишь, рано или поздно тебя предаст».

– Федя, а у вас там на Китай-городе жить можно вообще? – спросил Фил.

– Кому как, – туманно ответил Федор. – Без привычки трудно, конечно.

Ему показалось, что Неля, слушая их разговор, заскучала.

– А знаешь, ко мне ночью крыса приходила, – сказал он. Девушка сразу оживилась.

– Знаю, я тоже ее как-то видела, даже дала ей сушеных грибов.

– Ты не боишься крыс? – удивился Федор, сделав страшные глаза.

Неля покачала головой, засмеялась было, но вновь закашлялась. Федор замахал на нее руками:

– Тише, тише!

– Тогда не смеши меня, – укоризненно шепнула она.

Время шло, наверху уже, наверное, наступал следующий день, а их клонило в сон.

– Спать пора, – сказал старый Данила, – может, хоть следующей ночью удастся выйти.

«Поскорей бы уж добраться до метро, – подумал Федор, – и больше никто никогда не сумеет меня подбить на такую глупость».

Снова договорились о дежурствах. На этот раз первая смена досталась Федору, вторая – Даниле, а третья – Филу. Федор еле высидел – глаза сами собой закрывались. Чтобы не заснуть, он взял полистать Нелину книжку – узнать, чем кончилась история царя и красавицы. И очень быстро пожалел об этом: история, как оказалось, имела довольно жуткое продолжение. Царь, разочаровавшийся в своей красавице, женился на юной пленной служанке. А у изменницы Анхен тем временем подрастал младший брат. Царь взял красивого и бойкого мальчика ко двору, а о дальнейшем уже легко было догадаться: обманутый любовник долго ничего не подозревал, но кто-то решился открыть ему глаза – и отрубленная голова брата красавицы заняла место в банке со спиртом, стоявшей, как говорили, в покоях царицы.