Эта проблема была очевидной для любого здравомыслящего белого, и пути ее решения не оставляли сомнений. Низшие расы, цветные, сексуальные извращенцы — все эти недочеловеки во главе с евреями вели необъявленную войну против белой расы, против традиций американской демократии, против наследия европейской цивилизации, против самой морали, и — как любые бациллы, заразившие здоровый организм, — их следовало уничтожить. Делать это нужно с холодным сердцем, бесстрастно, рационально. Уничтожение микробов не есть месть, размышлял Брачер, и в то же время не мог не признаться, что испытывал ни с чем не сравнимое наслаждение всякий раз, когда наносил удар по врагам нации и расы. По его собственному разумению, Брачер не был ни мстителем, ни садистом, он был солдатом в великом крестовом походе за расовое очищение Соединенных Штатов и установление — или скорее, восстановление — белой республики на этой земле. Да, для достижения этой цели ему приходится прибегать к услугам невежественных, недисциплинированных юнцов. Да, он вынужден ползать на коленях перед этим старым реакционером Халлом из-за его миллионов. Да, ему приходится пытать и убивать тех, кто мешает делу выживания расы — великому делу всей его жизни. Ну и что? И ему нравится эта работа, что ж, это даже к лучшему.

„Скоро мы будем готовы начать. Скоро, очень скоро, — Брачер вздохнул, — если хватит времени“, — мрачно подумал он. Эти близорукие идиоты, которые думают, что они управляют страной, не придают значения расовой войне, разворачивающейся на улицах больших и малых городов. Если положиться на них, они будут просто сидеть и гнить в своей тупости, пока эти сволочи совсем не сотрут нас с лица земли.

Брачер снова взглянул на папки. Этот человек может принести неоценимую пользу Партии Белого Отечества. Если б только его можно было бы взять под контроль, обучить и целенаправленно использовать его безумие.

В дверь постучали.

— Войдите, — сказал Брачер, придав голосу официальность.

Дуэйн Бриггс вошел в кабинет и встал по стойке смирно. Это был молодой человек атлетического сложения, с чисто выбритой головой и бледным чувственным лицом. Он был одним из так называемых „кнутов“, с которыми Брачеру, скрепя сердце, приходилось иметь дело. С некоторых пор Бриггс именовал себя капралом Армии Белого Отечества и то, что Брачер сделал его своим адъютантом, возвышало Бриггса в собственных глазах. Впрочем, он предпочитал не задумываться над тем, что армия „кнутов“ состояла из нескольких сотен чуждых ему, самодовольных молодых парней, духовное развитие которых остановилось на стадии подростковой жестокости, и что для Брачера он был пусть и нужным, но все же ничтожеством.

— Ну? — произнес Брачер.

— Доктор и госпожа Невилл здесь, капитан. Они ждут в приемной.

— Хорошо, — сказал Брачер, — приведи их сюда, а потом принеси нам шерри.

— Слушаюсь, сэр. Он по-военному четко повернулся и вышел из кабинета.

Брачер поднялся из-за стола, сделал несколько шагов вперед и встал, сложив руки на груди. Вся его поза выражала уверенность и власть. Он не имел никакого желания вступать со своей кузиной в перепалку и полагал, что подобная демонстрация силы и власти заставит ее вести себя тише. В конце концов, его интересовал Невилл и, пригласив Луизу, он всего лишь оказал ей любезность. „И потом, кто знает, подумал он, криво усмехнувшись, — нам сегодня вполне может понадобиться медсестра“.

Дверь открылась, и адъютант впустил в кабинет Луизу и ее мужа. Брачер широко улыбнулся и шагнул им навстречу, распахнув объятия:

— Луиза, рад тебя видеть! Ты по-прежнему прекрасна.

Она оглядела его настороженно, никак не отреагировав на его поцелуй.

— Фредерик, — только и сказала она, словно подтверждая факт его присутствия.

— Джон, — Брачер повернулся к Невиллу. — Давненько мы не виделись, не правда ли?

Он энергично пожал Невиллу руку, с улыбкой хлопнув его по плечу, как-будто они были старыми добрыми друзьями. Невилл слабо улыбнулся в ответ, чувствуя себя не в своей тарелке. Он осознавал, что рука его была холодной и липкой от пота, а когда он попытался что-то сказать, у него вырвался лишь нервный смешок.

Луиза Невилл знала сильные и слабые стороны мужа, и несмотря на всю свою любовь и восхищение им, ее всегда раздражала одна черта его характера — та легкость, с которой его приводили в трепет более сильные личности. Вот и сейчас она с горечью наблюдала, как Джон непроизвольно ссутулился, всем своим видом выражая покорность. Луиза вздохнула и заговорила:

— Итак, Фредерик, ты послал своих панков, чтобы они нас похитили. Что тебе от нас нужно?

— Луиза, не будь такой злючкой. Вас никто не похищал. Скорее, наоборот — я пригласил вас обоих сюда как почетных гостей. К тому же, Джон может оказать значительную услугу не только мне лично, но и всему нашему делу.

— Нашему делу? — повторила она со смешком. — Я не помню, чтобы у нас с тобой когда-нибудь были общие дела.

— Луиза, мы уже три года как работаем вместе, — сказал Брачер весело. — Или ты думаешь, тебе просто повезло, когда мистер Халл взял тебя, безработную, не имеющую никакого опыта медсестру, и вдобавок ничего не смыслящую в лабораторной работе?

Она нахмурилась.

— О чем ты?

— Ну как же, о Центре генетических исследований „Халлтек“, конечно. Весь этот комплекс находится под моим контролем, равно как и многое другое за его пределами. Я всегда сам знакомлюсь с личными делами всех без исключения поступающих на работу, и когда я увидел твое, что ж… — Он пожал плечами. — Но не надо благодарности, Луиза. Я был очень рад тебе помочь.

Она кивнула, с трудом сдерживая раздражение.

— Так это ты руководишь Центром?

— Именно.

Ее ноздри затрепетали.

— Спасибо, Фредерик. Теперь у меня не осталось никаких сомнений относительно ухода с этой работы.

Она решительно направилась к двери, но тут Брачер рассмеялся и сказал:

— Не суетись, Луиза, сядь. Тем двум ребятам пришлось изрядно попотеть сегодня, чтобы доставить вас сюда. Не думаю, что они придут в восторг, если вы уйдете так скоро.