Брачер медленно поднялся из-за стола и устремил на нее тяжелый взгляд:

— А теперь слушай меня, Луиза, слушай очень внимательно. Белая раса находится в состоянии войны, а когда идет война, не может быть сторонних наблюдателей. Такого понятия, как нейтралитет просто не существует. Есть только союзники и враги. Ты, мисс Левенштейн, Джон, словом, все здесь будут выполнять приказы без возражений, без комментариев. Всю жизнь ты была для меня бельмом на глазу. Довольно, Луиза!

Она хотела что-то сказать, но он не дал ей и рта раскрыть:

— Луиза, еще одно слово — и я отправлю тебя наверх, и тебя там пристрелят, да поможет мне бог!

Наступило напряженное молчание. То, что было для Невилла очевидным с самого начала, и что предполагала Петра, стало пугающе ясным для Луизы: несмотря на связывающие их узы родства, Фредерик Брачер способен ее убить. Эта мысль не удивила бы никого кроме Луизы. Она до сих пор видела в нем мальчика, знакомого ей с детства, юношу, с которым они так часто спорили, когда были по разные стороны подросткового возраста. В эти минуты тягостного молчания она окончательно приняла сердцем то, что давно сознавала умом: ее двоюродный брат, сын тети Гертруды — убийца. Он убивал невинных деревенских жителей во Вьетнаме; потом убивал людей по приказу ЦРУ, а часто и вопреки приказу; он убивает и сейчас в Северной Дакоте; и если понадобится, он, не задумываясь, убьет ее.

Луиза медленно спустилась на стул и больше не произнесла ни слова. Почувствовав на себе взгляд мужа, она посмотрела на него, ожидая увидеть злорадство на его лице. Но увидела сочувствие и печаль, что было еще хуже. Она струсила, склонилась перед тем же страхом, каким мучился и он, и все ее критические высказывания и гневные обвинения казались теперь лицемерными причитаниями. Она ничуть не лучше, чем ее муж, такой напуганный, слабый, изо всех сил цепляющийся за жизнь. Все, о чем говорил Джон, оказалось правдой. А она-то считала себя храброй и бескомпромиссной в борьбе за истину и справедливость, но на самом деле она ровным счетом ничего не делала и ничем не рисковала. „Лицемерка“, — подумала она и заплакала. — Лицемерка!..

— Капитан, — начала Петра неуверенно, — могу я, по крайней мере, ночевать у себя дома, а работать днем? Я… мне не хотелось бы оставаться в Центре на ночь.

— А почему? — спросил Брачер, снова усаживаясь за стол, в глубине души чрезвычайно довольный тем, что Луиза, наконец, замолчала. — У нас достаточно „борца“. Калди под надежным замком, за ним постоянно наблюдают. И если другой оборотень попытается освободить его, мы легко с ним справимся.

— Да, но… — Петра старалась тщательно подбирать слова, раз уж второй оборотень где-то поблизости, то разумнее всего предположить, что она предпримет попытку освободить Калди, то есть в конце концов, проникнет в здание. Капитан, я ведь не солдат, я всего лишь химик. Мертвая, я не принесу вам никакой пользы, да и живая вряд ли пригожусь при поимке второго чудовища.

Она замолчала, ожидая реакции Брачера, но задумчивое выражение его лица заставило ее продол жить:

— Вы знаете о моей преданности нашему общему делу и проводимым исследованиям. Но мое присутствие в Центре в ночные часы не имеет никакой дели, а между тем, именно я в этом случае буду подвергаться наибольшей опасности.

— Вы? — воскликнул Брачер. — Почему вы так решили?

— Да потому что именно я провожу все исследования, — ответила она серьезно, — беру у него слюну, пытаюсь найти причину его превращений, а также способ ранить его или умертвить. Все это ставит меня в положение его главного врага, ИХ главного врага.

Брачер рассмеялся:

— Думаю, Калди вряд ли согласился бы с вами, но, тем не менее, я вас понимаю. Хорошо, мисс Левенштейн, я сделаю это единственное исключение и разрешу вам работать днем. Вообще-то договор с вашим домовладельцем уже расторгнут, но я восстановлю его;

— Я… э-э… уже сделала это, капитан, — робко сказала она и тут же добавила: — Потому что я не сомневалась, что вы согласитесь с этими логичными доводами и примите правильное решение.

Брачер счел ее нахальство довольно забавным и с трудом сдержал смешок. Она, казалось, почувствовала это, залилась краской и стыдливо улыбнулась. Брачер хотел было что-то сказать, но в этот момент в кабинет вошел Пратт.

— Ну, что, профессор, — спросил его Брачер, — все готово?

— Да, — ответил Пратт, усаживаясь на стул рядом с Петрой. — Можно начинать.

Невилл недоуменно спросил:

— Что готово? О чем вы говорите?

— Один эксперимент, Джон, — ответил Брачер. — Мисс Левенштейн, проинформируйте доктора Невилла.

— Да, капитан, — сказала Петра и повернулась к Невиллу. — Вы помните, что мне удалось выделить из слюны Калди необычный фермент, который не поддается и идентификации?

— Да, конечно.

— Так вот, пока вы проводили сеанс гипноза, я продолжала анализировать это вещество и в итоге немного продвинулась вперед.

Она раскрыла папку и достала лист бумаги. Протянув его Невиллу, Петра сказала:

— Если я не ошибаюсь, это химическая формула данного фермента. Кроме того, мне кажется удалось установить три химические субстанции, составляющие этот фермент.

Невилл прищурился, вглядываясь в бумагу. Первая формула, выведенная аккуратным почерком Петры, была: С 39Н 42N 10О 12. Ниже этой формулы стояло: С 2Н 4N 6О 8, далее С 16Н 16N 2O 2и затем C 21H 22N 2O 2.