В один прекрасный вечер все это кончилось. Томпсон шел домой с родительского собрания. На улице к нему подскочил молодой парень и, приставив к виску пистолет, затолкал в микроавтобус, который умчал его в Маннеринг, Северная Дакота.

Томпсон дрожал от страха, глядя в холодные, равнодушные лица. Когда его привезли в эту комнату, он кричал, угрожал, умолял отпустить его. Потом его накачали наркотиками, и вот теперь, все еще под действием наркотического дурмана и уже напичканный новой порцией успокоительных, он сидел, крепко привязанный к стулу, и в ужасе смотрел на своих пленителей, гадая, что они собираются с ним сделать. Впрочем, в одном он не сомневался, вглядываясь в лица Фредерика Брачера, Уильма Пратта, Петры Левенштейн и Джона Невилла, — это были лица его палачей.

— Ну, и как вам экземпляр? — спросил Брачер у Петры.

— Подойдет, — ответила она. — Молод, лет двадцать пять, наверняка в хорошем физическом состоянии.

Брачер обратил внимание на испуганное выражение лица Невилла и спросил с видимым удовольствием, какое ему всегда доставляла слабость пастора:

— Тебе что-то не нравится, Джон?

— Н-нет, Фредерик… — заикаясь, ответил Невилл. — Но должен же быть какой-то другой… способ…

— Отлично. — Брачер снисходительно улыбнулся. — Я рад, что ты не против.

Он повернулся к Петре:

— Что конкретно вы собираетесь делать? Ввести фермент прямо в кровь этого ниггера?

— Нет, — Петра отрицательно покачала головой. — Нас интересует кардинальное изменение генетической структуры, а не реакция на инъекцию химического вещества.

— И..? — настаивал Брачер.

— И мы попытаемся изменить процесс образования клеток. Вы слышали о пересадке костного мозга больным лейкемией?

— Конечно.

— Здесь та же идея. Костный мозг, особенно мозг тазовой кости, вырабатывает красные кровяные тельца. В случаях с лейкемией пересадка здорового костного мозга на место пораженного призвана обеспечить более интенсивную выработку эритроцитов.

— Понимаю, к чему вы клоните, — кивнул Брачер. — Но если невозможно даже проткнуть кожу Калди, то как проникнуть в его костный мозг?

— А вот это и не нужно. При введении фермента в тазовую кость негра химическая сторона процесса продуцирования эритроцитов должна измениться таким образом, что начнет вырабатываться новая кровь, содержащая этот фермент. Костный мозг производит красные кровяные тельца очень быстро, а полная циркуляция крови совершается за три минуты. Кровь питает все клетки организма, поэтому генетически измененная кровь должна неминуемо вызвать генетические изменения клеток. Таким образом, если это получится — а процент „если“, повторяю, очень велик, поскольку неизвестно точное соотношение химических веществ в ферменте, — то очень скоро мы будем наблюдать определенные метаболические изменения.

— Что ж, весьма интересный подход, — сказал Брачер. — Я-то полагал, что вы будете расщеплять гены или что-нибудь в этом роде, а ваши выкладки кажутся гораздо более простыми и эффективными.

— Да, но может не получиться, — напомнила ему Петра.

— Чтобы это выяснить, надо попробовать. Вы проинструктировали охранников?

Когда Петра утвердительно кивнула, Брачер жестом приказал двум „кнутам“, стоявшим возле негра, приступать. И они принялись методично готовить пленника к эксперименту. Томпсона пересадили на деревянный стул у стены, связали руки за спиной, а затем, согнув ноги в коленях, связали их вместе. Лишенный под действием наркотиков и страха способности воспринимать то, что говорилось в его присутствии, и совершенно сбитый с толку, он смотрел, как на него надевают металлический пояс и прикрепляют его к крюкам, вбитым в стену. Этот пояс должен был удержать его от конвульсий, когда невыносимая боль от шприца пронзит тазовые кости. Но больше всего Томпсона привела в замешательство тяжелая цепь, которой его несколько раз обмотали, причем в звенья цепи были вплетены сухие стебли какого-то растения. Закончив приготовления, охранники отошли от пленника.

Брачер повернулся к Петре:

— Ну что ж, давайте приступать.

Она подошла к столу с хирургическими инструментами и взяла с металлического подноса длинный и толстый ветеринарный шприц. Протянув Невиллу стетоскоп, она сказала:

— Доктор, вы мне поможете?

Невилл взял стетоскоп, вытер пот со лба и громко сглотнул. „Я не делаю ничего плохого, — убеждал он себя. — Я буду всего лишь следить за сердцебиением этого несчастного. Если он умрет, убийцами окажутся они, не я. Я просто наблюдатель. Я здесь против воли. Я ни в чем не виноват. Господь знает, я ни в чем не виноват…“

Как только Петра поднесла иглу к бедру Томпсона, Невилл приложил к его груди стетоскоп. Сверху на тюбик шприца Петра насадила защитную пластину-, чтобы случайно не нажать поршень при введении иглы. Затем она взяла небольшой молоточек и стала аккуратно стучать по пластине. Когда игла вошла в тазовую кость Томпсона, он резко закричал.

— Заткните ниггеру пасть, — приказал Брачер, и один из о кнутов с удовольствием ударил Томпсона кулаком по голове.

На несколько секунд негр потерял сознание, однако пронзительная боль быстро привела его в чувство. Решив, что игла вошла в кость достаточно глубоко, Петра убрала защитную пластину и нажала поршень, вводя синтезированный фермент в костный мозг узника.

Прошло тридцать секунд. Ничего не изменилось. Все присутствующие не» сводили глаз с негра, Брачер раздраженно поджал губы, приготовившись что-то сказать. И вдруг Томпсон страшно закричал. Веревки, цепи и металлический пояс не давали пошевелиться, однако его тело не переставало мелко содрогаться. Кровь стремительно разносила яд по всему организму. Его глаза расширились. Болевой спазм, вызванный непроизвольным сокращением мышц, заставил его резко сжать челюсти, клацнув зубами, и напрочь откушенный кончик языка кровавым ошметком отлетел на пол. Изо рта хлынула кровь. Он содрогнулся и напрягся из последних сил, словно пытаясь всем телом разорвать связывавшие его путы. А затем его сердце остановилось, и он, обмякнув, повис на цепях.