Словно, рыжий метеорит пролетел рядом с Антонио, обжигая дуновением. Красивая женщина, уже проскочившая мимо итальянца и двигавшаяся в сторону входной двери, неожиданно притормозила и безразличным голосом спросила:

— Кто Антонио?

Обладатель прозвучавшего имени обомлел. Он не видел приближения женщины, поэтому она возникла перед ним вся и сразу.

«Этого не может быть», — подумал итальянец, чье детство и отрочество прошли во Флоренции с ее знаменитой галереей Уффици, где он бывал бесчисленное множество раз, и где главным распорядителем был его родственник.

Он столько раз любовался именно этой картиной. Она так будоражила его юное воображение: эта обладательница какой-то удивительной красоты, так непохожей почему-то на привычный типаж окружавших его итальянок. Голубые глаза, чуть курносый нос, роскошные светлые волосы, отдающие медным отливом, беломраморная, а не смуглая, как у южанок, кожа лица и тела. И в то же время, какая-то удивительно вечная, современная красота…

— Вы — Лариса? — наконец, приходя в себя, проговорил Антонио.

— Я — не Лариса… Точнее не та, не она, — начала было актриса и запнулась.

— Я вижу, — всё так же оторопело сказал мужчина, безвольно опуская руку с букетом роз, словно, он держал веник. — Конечно же, вас зовут Симонетта… Симонетта Виспуччи. И вы только что сошли с полотна Сандро Боттичелли…

Сказав это, мужчина вдруг понял, что ни на какую выставку он сегодня не пойдет, ни с какими представителями венгерского посольства встречаться не будет, и ни в какую Италию через неделю не уедет тоже. Он останется в Москве, пока не разгадает этот феномен.

Актриса невольно улыбнулась в ответ на комплимент, который она уже не однажды слышала в своей жизни.

— К вам скоро выйдут, не волнуйтесь. А я, извините, тороплюсь. Я, вообще, здесь оказалась по чистой случайности, — сказала женщина и, оглянувшись, увидела журналистку, которая быстро к ним приближалась с большим пакетом в руках.

— А вот и Лариса, которая вам нужна, — сказала актриса итальянцу.

Когда журналистка с чувством некоторого волнения влетела в рабочий кабинет после беседы с начальником, она обнаружила записку, оставленную подругой.

Схватив конверт с фотографиями, Лариса побежала вниз, на первый этаж, даже не став дожидаться лифта. Всего-то три пролета лестницы. Сердце ее колотилось…

«Дежурный звонил трижды, — лихорадочно пронеслось у нее в голове. — Почему-то Антонио пришел раньше. А, может, он, вообще, уже ушел? А как же ее „коронный выход“, к которому она так готовилась? Неужели всё напрасно?»

— Добрый день, — сказала Лариса, подходя к итальянцу и подруге, вдруг ощутив, что от волнения не помнит ни единого слова по-итальянски.

— Бонжорно, — приветливо сказал Антонио.

— Вот фото, — и Лариса протянула мужчине конверт.

— Большое спасибо, — итальянец чуть поклонился и протянул журналистке букет оранжевых роз. — Это вам.

— Ну, вот и замечательно, Ларочка, что вы встретились! — обрадовано сказала актриса. — А я убегаю…

— Нет, нет, не уходите, я вас очень прошу, — вдруг обратился к актрисе почти с испугом Антонио.

И просительно при этих словах посмотрел на журналистку:

— Она ваша подруга?

— Да, — вроде бы, абсолютно беспечно ответила Лариса, вдруг ощущая, как холодеет душа.

— Извините, я не смею, мне неловко, — начал сбивчиво говорить итальянец. — Но, пожалуйста, помогите мне уговорить вашу подругу позволить ее сфотографировать. Потому что, если я буду рассказывать в Италии своим друзьям, что в далекой и холодной России встретил… урожденную Боттичелли, — сказал от волнения невольный каламбур мужчина, — мне не поверят. И тогда я покажу им фото московской Симонетты Виспуччи…

— Ларочка, я надеюсь, ты не будешь так жестока и удовлетворишь просьбу заморского гостя? — улыбнулась журналистка, ощущая, что от сильного волнения и оплеухи, незамечено от присутствующих полученных ею, у нее начинается неизбежное в таких случаях «раздвоение».

Раздвоение, в результате которого сознание, словно, отделившись от телесной оболочки, начинает работать в неком автономном режиме, с необычайной ясностью и четкостью фиксируя происходящее.

— Сфотографироваться? — усмехнулась актриса, то ли удивленно, то ли беспечно при этом поведя плечом, — да, пожалуйста. Мне не жалко…