Он бросился на женщину. Схватил ее за горло, повалил на ковер, все сильней и сильней сжимал руки. Так

долго он душил податливое тело, пока вдруг не почувствовал холодок под руками. Тогда Сергеев быстро

отпрянул прочь. Спешно оделся, сунул в карманы деньги, закрыл номер на ключ и выбежал на улицу. Часы

напротив, у трамвайной остановки, показывали шесть утра.

*

Около двенадцати дня Сергеев, выбритый, чистый, но с бледным лицом зашел в дом к Бахрушину.

Первый, кого он увидел там, был полковник Филимонов. Старик стоял у камина хмурый и серый. Он что-то

вполголоса рассказывал сидевшей возле него Баратовой.

Поручик подошел, поздоровался.

— Не знаете, Сергеев, новость? — спросил полковник, внимательно разглядывая его лицо.

— Нет, а- что? Опять большевики…

— Возможно. Какой ужас! Наша общая знакомая Тамара Антоновна Преображенская убита.

— Как убита! — Голос поручика дрогнул, а лицо стало бледнее мела.

— Сегодня в десять утра происходил в гостинице обыск. Выломали дверь ее номера.

— Ну, и что же?

— И нашли ее на ковре… Мертвой. Кто-то задушил ее и ограбил.

— Какой ужас! — вскричал Сергеев. — Разумеется, это дело рук большевиков.

— Господи, — простонала княгиня. — Я не дождусь никак той поры, когда выеду из этого ада.

— Разве вы думаете уезжать? — спросил Филимонов.

— Да, непременно.

— Едемте со мной сегодня, — предложил Сергеев.

— Но я а; говорила вам, Виктор Терентьевич, что есть помеха.

— Мы устраним ее.

— Давайте завтра выедем, поручик, — предложил полковник.

— Нет, сегодня. Я боюсь, как бы не арестовали. Разумеется, не за себя боюсь, а за доверенные мне

документы.

— Ну, как знаете. А я думаю задержаться в Москве, чтобы отдать последний долг безвременно погибшей.

Вы разве не думаете заглянуть? Ведь, кажется, вы были близко знакомы.

— Если успею, обязательно. Но я должен еще быть в отделе ЦК кадетской партии.

— Тогда прощайте, Сергеев. Прощайте и вы, красавица. Надеюсь, увидимся.

— О, конечно.

Когда Филимонов вышел из комнаты, Ирина Львовна, глядя в глаза Сергееву, сказала:

— Давайте деньги. Ну… Я словам не верю.

— Я передам их в поезде.

— Ах, вот как вы. Нет, покажите деньги. Повторяю, я не привыкла верить словам.

— Ну, вот, смотрите. — Сергеев вынул из кармана конверт, достал из него деньги, а конверт бросил в

камин.

— Да вы настоящий богач. Но… такими вещами не разбрасывайтесь, — в камине нет огня.

Ирина Львовна, нагнувшись, щипцами вынула из камина брошенный Сергеевым конверт. На конверте

стояла четкая надпись: “Моей жене Тамаре Антоновне Преображенской пятнадцать тысяч фунтов стерлингов”.

— Ах, — вскрикнул Сергеев. Он схватился за голову.

— Нечего охать, мой мальчик. Изорвите конверт. В другой раз будьте осторожней.

— Ирина Львовна… Ради вас все.

— Понимаю отлично. Марш за билетами. Но, стойте Мне сейчас же десять тысяч, как условились.

Ручку? Нате, целуйте обе… Только не вздумайте когда-нибудь задушить и меня.

Через три часа Сергеев и Баратова покачивались на мягких подушках спального вагона международного

общества. Скорый “Москва — Тифлис” бешено рвал пространство. За большим зеркальным стеклом окна

бежали вскачь леса, деревни, ручьи, поля.

Ирина Львовна, прижимаясь к Сергееву всем телом своим, говорила:

— Я по натуре авантюристка. Это не плохо. Жизнь — полней. Ты, Витя, хочешь славы. Если будешь

слушать меня во всем, мы достигнем того, о чем ты теперь мечтать не смеешь. Ты будешь генералом. О, не

смейся. Я сумею это сделать. У нас будут богатство и слава.

— Дорогая, я так растроган.

— Заметь себе: только по трупам можно добиться высшего счастья. То, что ты сделал с этой женщиной,

— пустяки. Еще вчера ты для меня был просто славным мальчуганом, с которым можно от скуки поиграть. А

вот теперь я чувствую в тебе мужчину. Мой милый, я так люблю терзать людей. Мне приятно, когда они кричат,

какие жалкие, противные.

Они помолчали.

— Она сопротивлялась? — неожиданно спросила Баратова.

— Да.

— Она кричала, но ты ее жал, давил… Ах, да! И ты душил ее. Витя, закрой же дверь.

*

Дождливая погода сменилась морозными вьюгами. Метеорами мчались события.