Когда я вошла на кухню, Кимбер пропускала что-то цвета макарон через дуршлаг и помешивала содержимое, которое было похоже на кашицу. Мне вдруг расхотелось есть. Густое нечто стекало мутными каплями в горшочек, стоящий на плите. Когда из дуршлага все вытекло, она выкинула остатки в мусорное ведро.

— Почти готово, — сказала она, не глядя на меня, полностью сосредоточившись на приготовлении странного варева. Пар поднимался ей прямо в лицо, над бровями блестели капельки пота. Что бы за муть она ни готовила, это была тяжелая работенка.

— Боюсь и спрашивать, — сказала я, — что почти готово?

Она влила в горшочек почти поварешку меда и принялась помешивать. Потом включила плиту, и голубоватое пламя заплясало под горшочком.

— Горячий поссет, — сказала она, подошла к шкафчику над раковиной и достала бутылку с темноватой жидкостью — явно алкоголь.

— А что такое «поссет»? — спросила я, глядя, как она наливает в горшочек щедрую порцию… я пригляделась к этикетке… виски.

— Это то, что дают больным и простуженным. Или при головной боли. Или после трудного дня, чтобы восстановить силы. Или от бессонницы. Или…

— Так, понятно. Универсальное лекарство от всех болезней. Но мне еще нельзя пить, мне нет двадцати одного.

Кимбер рассмеялась и отерла пот со лба.

— По закону, мне тоже нельзя. Но мне на это плевать. Я выпила свой первый поссет, когда мне было пять лет. Тебе же не пять лет, правда?

Я потянула носом, пытаясь определить, из чего приготовлен этот поссет, но унюхала только запах виски.

— Но из чего он? Что входит в состав? Кроме лошадиной доли алкоголя, достаточной для того, чтобы я начала танцевать с торшером на голове?

Она пожала плечами и продолжила помешивать поссет, который начал потихоньку дымиться.

— Молоко. Геркулес. Мед. Немного мускатного ореха. Ну, и виски, разумеется.

Что за гадость! Геркулес! Да кто кладет овсянку в напитки? Что бы придумать, чтобы не пить эту гадость, но при этом и не обидеть Кимбер?

Кимбер выключила плиту и достала пару кружек. Каждую она до краев наполнила густой молочной жидкостью. Уверена, я невольно скривилась, но, похоже, Кимбер это не тревожило. Она протянула мне одну из кружек, и я машинально взяла ее. Я стояла, смотрела на содержимое и думала: уж не придется ли мне снова бежать в ванную?

— Обещаю, он не отравлен, — сказала Кимбер, подула на свой поссет и осторожно отпила.

— Нет в мире ситуации, которую не исправил бы хороший горячий поссет.

Я поколебалась еще с минуту. Потом вспомнила, как ночью на нас напали крахены, вспомнила Мерцающие врата и то, что на данный момент я — единственная, кто способен проходить сквозь них. В конце концов, что такое горячий поссет по сравнению со всем этим?

Я сделала осторожный глоток и, естественно, тут же обожгла язык. А жидкость продолжала обжигать пищевод и желудок. Я постучала по груди кулаком.

— Вкусно, — сказала я, прокашливаясь.

Кимбер улыбнулась и стала похожа на Итана как никогда.

— Выпей еще. Он действует благотворно.

Я отпила еще глоток. Вкус меда и виски перебивал остальные, так что я постаралась забыть о том, что пью горячую овсянку. И хотя вслух я этого не сказала, напиток оказался на удивление приятным и успокаивающим. Он был густой, тягучий, и я попыталась не думать о количестве калорий, которые содержатся в нем.

Некоторое время мы пили в молчании. Кимбер снова прибирала кухню, пока она не заблестела так, словно на ней никто не готовил. Я стояла, облокотившись о шкафчик, и потягивала поссет. С каждым глотком он становился все менее горячим и все более приятным. Я убедила себя, что весь алкоголь из него уже давно выпарился, а мышцы обмякли просто от теплого молока с медом.

— Ты что, правда пила его в пять лет? — спросила я Кимбер слегка заплетающимся языком.

— Да, разве что те поссеты, которые готовила мне мама, были немного слабее. И кажется, она добавляла в них не виски, а вино. А так — да.

Она улыбнулась. Смотрите-ка, и на нее поссет подействовал!

— Я же говорила тебе, что поссет — лучшее лекарство, а?

Я кивнула, и голова слегка закружилась, но это было даже приятно. Поссет помог и от тошноты, так что теперь я захотела есть. К счастью, Кимбер предвидела, что аппетит ко мне вернется, и прежде чем я попросила покормить меня, она извлекла из холодильника большую тарелку, на которой были разложены тонко нарезанные фрукты и мини-бутерброды на шпажках. Стоя на кухне, мы принялись опустошать тарелку со вкуснятиной. Мне особенно понравились бутербродики с маленькими огурцами и клубникой (я вообще могла бы одна съесть тарелку таких), но и поссет оказался очень питательным.

— Можно, я спрошу тебя о чем-то? — сказала я, глядя, как Кимбер отправляет в рот пару ягод малины. Она посмотрела на меня с усмешкой, в которой ясно читалось: только этого она и ждала.

Я внимательно изучала клубнику, которую держала в руке.

— Итан со мной заигрывает или так он ведет себя со всеми девушками?

Дело в том, что когда мы были втроем, Кимбер вела себя так, что в голову невольно приходило: да, Итан флиртует. Но я не понимала, зачем ему это надо.