– Нет, не покончили, – возразил я. – Вчера вы пудрили мне мозги дядей и всем прочим. Сейчас мне нужна реальная подноготная.

– Зачем, Дональд? Вы узнали, где деньги?

– По-моему, мне удастся их вам вернуть.

Она подалась вперед, глаза засверкали, губы приоткрылись.

– Все?

– Пятьдесят тысяч.

– Дональд, – пробормотала она, – я… Дональд, вы просто великолепны! Ужасно!

Она смотрела на меня снизу вверх, приподняв подбородок, ожидая поцелуя. Я сидел, выжидал, уставившись в окно.

– Дональд, – выдохнула она, – вы столько для меня сделали…

– Ну, отлично, – оборвал ее я. – И теперь вы тянете время, чтобы выдумать неплохую историю. Это явно единственный из знакомых вам способов тянуть время. Разумеется, вы с успехом воспользовались также временем, прошедшим со вчерашнего дня, чтобы пораскинуть мозгами.

– Правда, – со смехом призналась она.

– Что ж, давайте послушаем.

– Стэндли дал мне эти деньги.

– За что?

– Я должна представить вам смету?

– На пятьдесят тысяч долларов просто обязаны.

– Стэндли играет, причем по-крупному. И всегда помнит, что его могут перехитрить, задержать или даже ограбить.

– Дальше.

– Держит какую-то сумму в банке, но желает иметь деньги в таком месте, откуда их можно вынуть в любой час дня и ночи – наличными.

– Ну и что?

– А то, что время от времени он выдавал мне тысячедолларовые банкноты. И говорил, что они мои. Тогда при проколе никто бы не смог заявить, будто это его деньги, а я сумела б ему пособить… если бы захотела.

– Фу, – фыркнул я. – Запросто объявили бы, будто деньги его и что…

– Нет, Дональд. Каждый раз, выдавая мне те банкноты, он маникюрными ножницами отрезал от уголка крошечный кусочек… и в конце концов набежало пятьдесят тысяч… а потом он от меня удрал… и, по-моему, весь куш достался его последнему увлечению.

– Но ведь он передавал деньги вам в собственность, так что…

Раздался громкий стук в дверь.

– Лучше взгляните, кто там, – велел я.

Хейзл раздосадованно махнула рукой:

– Разносчик какой-нибудь, или кто-то зашел навестить подругу. Минутку.

Она вскочила, одернула юбку, пошла к двери, с присущей ей грацией переступая длинными ногами, открыла и чуть не рухнула, сбитая с ног, когда в квартиру ворвался, с грохотом захлопывая за собой дверь, Фрэнк Селлерс.

– Привет, малыш, – бросил мне сержант.

– Вот это мне нравится! – сердито воскликнула Хейзл Даунер. – Да как вы смеете вваливаться сюда таким образом! Вы…

– А теперь оба немедленно прекратите валять дурака, – приказал Селлерс.

– Я не желаю, чтобы вы разговаривали со мной подобным тоном, – заявила Хейзл Даунер. – Вы…

– Послушайте, Хейзл, – перебил я, – вы знаете какого-нибудь хорошего адвоката?

– Да, а что? – переспросила она.

– Позвоните ему и попросите поскорее приехать, – посоветовал я.

– Никому из вас это не принесет ничего хорошего, – пригрозил Селлерс. – Я предупреждал тебя на сей счет, Дональд. Я тебя под орех разделаю и не собираюсь прибегать к анестезии при проведении операции.

– Свяжитесь с адвокатом по телефону, – твердил я Хейзл Даунер, – и пошевеливайтесь.

Селлерс уселся в кресло, положил ногу на ногу, вытащил из кармана сигару, откусил кончик, выплюнул его в пепельницу и чиркнул спичкой.

Хейзл двинулась к телефону. Селлерс сгреб ее в объятия.

– Она звонит адвокату, – пояснил я. – Любой гражданин имеет на это право. Попробуйте остановить ее и увидите, что получится.

– Уберите руки, – сказала Хейзл. Селлерс поколебался и разжал руки.

– Ладно, давай звони своему адвокату. А потом я вам обоим кое-что покажу.

Селлерс зажег сигару. Хейзл тихо поговорила по телефону и положила трубку. Сержант вытащил изо рта сигару, оглядывая возвращавшуюся к дивану Хейзл Даунер.

– Ну, ясноглазая, – объявил он, – теперь ты действительно вляпалась.

– Вы выдвигаете против меня какое-то обвинение? – поинтересовалась она.

– Пока, – кивнул Селлерс, – в сокрытии краденого и преступном сговоре. На мой взгляд, можно сделать еще один шаг и предъявить обвинение в отказе от судебного преследования ради вознаграждения, в попытке вымогательства и еще кое в чем.