В этом стихотворении высказаны те же мысли, та же потребность в жизненной «буре», что и в написанном перед отъездом, но уже без прежней нервозности и паникёрства. Вместе с большей художественностью пришла эмоциональная уравновешенность и молитвенный оттенок просьбы об этой самой буре.

Михаил Юрьевич намеревался продолжить своё образование в Петербургском университете, но ректор не согласился засчитать прослушанные им в Москве курсы. Тогда поэт решил переменить направление своей карьеры со штатской на военную. И 14 ноября 1832 года, выдержав вступительные экзамены, главным из которых была математика, Лермонтов был зачислен в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалеристских юнкеров, а заодно и в лейб-гвардии Гусарский полк унтер-офицером. Из-за пестроты форменного платья, допускавшейся местным уставом, учащиеся Школы называли себя «Пёстрым эскадроном».

Уже через две недели на занятиях в конном манеже с поэтом произошёл несчастный случай. Желая выказать себя отличным наездником, а также подстрекаемый старшими товарищами, он сел на молодую необъезженную лошадь, которая стала бросаться на других лошадей, а те в ответ брыкаться. Одна из них с такой силой ударила Михаила Юрьевича копытом ниже колена, что перешибла кость. Поэта вынесли в бессознательном состоянии.

Проболел он не один месяц и только с середины апреля снова приступил к занятиям. Перелом же худо сросся, приведя к заметной хромоте и тем самым увеличив сходство поэта с идеалом его юношеских лет – Байроном, который, как известно, был хром. Увы, едва ли знают те, кто поклоняется своим одушевлённым и неодушевлённым кумирам, что вожделенная похожесть на предмет неправедной страсти может обнаружиться совершенно неожиданным образом и так, что не обрадуешься.

Желая оградить внука от неудобств казарменной жизни, Елизавета Алексеевна сняла для него квартиру на Мойке, неподалёку от Школы, да и от тогдашнего места проживания Александра Сергеевича Пушкина. Среди новых товарищей Лермонтова оказались два брата Мартыновых, одному из которых – высокому красавцу Николаю, было суждено стать его убийцей. Что касается внешности самого Михаила Юрьевича, то он был весьма нехорош и лицом, и фигурою – широкою в плечах, низкорослой. Однако же умный взгляд, мягкие чёрные волосы, изящно очерченные губы и красивые руки…

За кривые ноги, большую голову и сутуловатость Лермонтов получил прозвище «Маёшка», по имени одного из трагикомичных персонажей французского фольклора. Обижаться на прозвища в силу их неизменной точности не принято. Именно через прозвище, а не через условные красивые имена человек в юном возрасте начинает осознавать себя реально. И свою заковыристую грубоватую кличку юнкер Лермонтов принимал с бесшабашностью и задором, вполне естественным для Маёшки.

Заботила ли в эту пору Михаила Юрьевича его собственная внешность? Ничуть! Увлекала ли возможность поэтической славы? Нисколько! И любовь, и поэзия были в прошлом, как нечто несостоявшееся и для него чуждое. Юноша, избравший для своей карьеры поле боя, более грезит о военных подвигах и о геройской смерти. Ничего серьёзного за годы учёбы в Юнкерской школе Лермонтов не написал. А если что и сочинял, – фривольные, а подчас и скабрезного содержания стихи на темы юнкерской жизни.

Разносторонние дарования его – к музыке, живописи, математике, тут, конечно же, востребованы не были. Не та среда, что, скажем, в университете – куда проще. В Юнкерской школе ценились совсем иные его качества: способность пить и не пьянеть; умение не рассказывать, а «играть» анекдоты. Был спрос и на острое, едкое словцо Михаила Юрьевича, подкреплённое мастерской карикатурой на преподавателей или соучеников. Юнкеру Лермонтову принадлежит изобретение так называемой «Нумидийской кавалерии».

Суть этой школьной шалости заключалась в том, что один ученик садился верхом на другого, брал в руку банку с водой;

затем они покрывались простынёю, как бы плащом, и врывались в палату отходящих ко сну новичков. Сдёргивались одеяла, выливалась вода, и «нумидийская кавалерия» уносилась прочь.

Можно не сомневаться, что и в других школьных проказах Лермонтов был из первых заводил. Очевидно, ему принадлежит и название юнкерского еженедельного рукописного журнала «Школьная заря», начавшего выходить в начале 1834 года. Слишком уж оно напоминает аналогичное издание, «Утреннюю зарю», предпринятое поэтом ещё в Университетском пансионе. И теперь, конечно же, он был основным автором и поставщиком журнала, отнюдь не рассчитанного на строгий вкус школьных преподавателей и инспекторов. «Уланша», «Праздник в Петергофе», «Госпиталь», «Юнкерская молитва» – нескромные произведения юнкерской музы Лермонтова в позднейших изданиях неизменно обрастали стыдливыми купюрами и только в рукописном оригинале к вящему удовольствию учеников выглядели вполне непристойно.

И тем не менее было бы большим заблуждением считать время, проведённое Михаилом Юрьевичем в «Пёстром эскадроне», некой творческой паузой. Разве можно, к примеру, считать паузою в дыхании выдох, когда человек освобождает лёгкие для новой порции свежего воздуха? А для Лермонтова в эту пору и было первейшей необходимостью – обновление. Нужно было забыть Байрона, Пушкина, забыть всё чужое, наносное и сделаться самим собой. Литературные проделки Маёшки стали для поэта школой реализма: приземлили лексику, сблизили с «грубой жизнью» и тем самым приготовили его к написанию шедевров, которые были уже не за горами…

По величайшей строгости к себе в эту пору Лермонтов не предпринимает ни малейших попыток напечататься. И вот дальний родственник поэта и товарищ по школе – Николай Дмитриевич Юрьев, отчаявшись уговорить Михаила Юрьевича на публикацию, тайком от автора передаёт его поэму «Хаджи Абрек» Сенковскому, и она выходит в «Библиотеке для чтения».

Лермонтов, конечно же, рассердился. Однако благоприятные отзывы в прессе смягчили его гнев. К этому времени поэт уже окончил Юнкерскую школу и высочайшим приказом был произведён в корнеты лейб-гвардии Гусарского Петербургского полка. Но желания обивать пороги редакций и печататься у него так и не появилось. Михаил Юрьевич как бы предчувствовал, что придёт его день и час, когда одним-единственным стихотворением он прославится на всю Россию.