Аполлон всеми и всегда считался наиболее греческим богом, наиболее типичной фигурой для всей античной мифологии. Это, конечно, так и есть. Однако, как было сказано выше, отсюда еще нельзя делать никаких выводов относительно прошлого аполлоновской мифологии. Едва ли сейчас может поддерживаться старое мнение К. О. Мюллера, нашедшее для себя всеобщее распространение, что Аполлон является исконно дорийским божеством, т. е. тем самым — исконно греческим. Отдельные голоса о негреческом, и в частности малоазиатском, происхождении Аполлона раздавались в науке уже давно. Таковы работы А. Шенборна «О сущности Аполлона и о распространении его культа» [26] Ф. Велькера «Греческая мифология» [27] , А. Буше–Леклерка «История божества в античности» [28] . Однако только после известной работы Виламовица об Аполлоне в журнале Hermes. 1903, XXXVIII, стр. 575 и сл. (ср. его же Der Glaube d. Hellen, 1931, I, 324 и сл.) стали всерьез говорить о малоазиатском происхождении Аполлона [29] . Виламовиц базируется на антагонизме между Аполлоном и греками у Гомера, что действительно бросается в глаза. Это соображение делает точку зрения Виламовица достаточно убедительной.

Концепция Виламовица далеко не была встречена всеми одобрительно. Среди противников Виламовица укажем О. Керна («Греческая религия») [30] , Е. Зиттинга («О греческих культовых именах») [31] , Е. Бете («Аполлонэллин») [32] и Дж. Скотта [33] . В защиту Виламовица высказался Нильссон. Однако он, с одной стороны, оспаривает выведение Аполлона из Ликии, а с другой стороны, указывает на его еще более отдаленные корни.

Аполлон у Гомера изображается всегдашним покровителем троянцев. Греки же если его и признают, то больше испытывают перед ним страх, и он для них deinos theos — «страшный бог». В этом эпитете deinos соединяется представление о величии и неимоверной силе с ужасом перед чуждым и неведомым демоном.

Важно отметить большую оригинальность и самого культа Аполлона в Греции. Культ этот распространился повсеместно, но специально аполлоновских праздников было мало. Известны знаменитые празднества в Дельфах, на Делосе, Аполлона Птойского в Беотии, Аполлона Теоксения в Пеллене, Аполлона Паррасия в Аркадии, Аполлона с Артемидой в Сикионе. Аполлоновский культ часто появлялся на месте того или иного древнегреческого культа, оттесняя его, но заимствуя из него много существенных черт. Можно думать, что Аполлон пришел в Грецию именно со стороны и что он оттеснил многих старогреческих богов и героев, но не смог уничтожить их окончательно и создать такое же количество своих собственных праздников.

Совсем другую картину в этом отношении представляет собой как раз Малая Азия, где культ Аполлона очень древен и где с давних пор были его знаменитые оракулы. На Делосе же и в Дельфах, как это усиленно подчеркивают соответствующие мифы, Аполлон всегда мыслился пришельцем со стороны. Также и экстатическая мантика (прорицания) оракулов Аполлона издавна процветала именно в Малой Азии. Аполлон принес с собой из Малой Азии почитание седьмого дня каждого месяца, в то время как обычное греческое празднование каждого месяца происходило в полнолуние. Но Передняя Азия, конечно, не была колыбелью этого седьмого дня. Нильссон указывает на то, что в Передней Азии это почитание седьмого дня могло развиться только благодаря влиянию Вавилона, где как раз издавна очень тщательно соблюдался лунно–солнечный календарь и где впервые были произведены точные наблюдения над движениями небесных тел. Происхождение этого седьмого дня из источников чисто греческих было бы необъяснимо. Этот седьмой день соединялся с ритуалом разного рода очищений и чародейств, которые, конечно, в мифологии и культе Аполлона играли роль гораздо раньше, чем то или иное мифологическое о них повествование. Даже пеан, знаменитая победная и хвалебная песнь в честь Аполлона, первоначально имела, по Нильссону, чисто магическое значение, как песнь, сопровождавшая ритуал очищения и исцеления.

В поисках более достоверного места зарождения культа и мифа Аполлона, если миновать не вполне достоверные в этом смысле Ликию, Карию и пограничные с ними области, мы наталкиваемся на хеттитов, от которых дошел один текст. Б. Грозный и за ним Нильссон склонны находить в нем указание на отдаленный прототип греческого Аполлона (работа Грозного приводится у Нильссона на стр. 527). В этом тексте среди прочих богов упоминается Апулунас, и Грозный сопоставляет его с вавилонским словом abullu, что значит «ворота». Хеттский Апулунас в таком случае оказался бы богом ворот в качестве охранителя города или дома — нечто вроде греческого Аполлона Агиея — Уличного (Дорожного). С этим гармонируют фетишистские представления об Аполлоне в виде камня. Такова гипотеза, выводящая греческого Аполлона из хеттской мифологии, откуда он перешел и в Ассиро–Вавилонию.

Таким образом, в поисках географического приурочения возникновения культа Аполлона современная мифологическая наука с полной достоверностью относит это к Малой Азии. Что же касается отдельных местностей, то здесь можно спорить, причем на сегодняшний день приоритет как будто бы необходимо отдать хеттитам. Для нас важна не столько география, сколько социальная история, т. е. общинно–родовая формация с ее матриархатом и патриархатом. Для матриархата характерен фетишизм и ранний, хтонический анимизм. Изучение античного Аполлона мы должны начать именно с периода этого грубого фетишизма, грубого анимизма и беспросветной магии. На этой почве возникало восприятие Аполлона как губительной, а следовательно, и как очищающей и целительной силы. Только в дальнейшем, и уже в самой Греции, этот образ чудовищного демона, губителя и исцелителя, облагородится и художественно оформится.

1. Хтоническая основа (вещественная, растительная, животная). То, что обычно называется символами и атрибутами богов и героев, как мы еще много раз увидим, имеет значение не просто некоторого статического и случайного привеска к мифам о них, но является затвердением и кристаллизацией многовековой истории данных мифологических фигур и свидетельствует о длинном ряде разного рода исторических периодов и напластований. Это относится, конечно, и к Аполлону. Хтоническая (chthon — «земля» в широком смысле слова) основа этого божества весьма отчетливо выступает, как только мы станем рассматривать его атрибуты и символы в их исторической перспективе.

а) То, что Аполлон когда–то был самым обыкновенным неодушевленным фетишем, об этом ясно свидетельствует не раз встречаемое представление о нем как о колонне или конусе. Самый эпитет Аполлона — agyie–ys, по мнению античных схолиастов и лексикографов, означает не что иное, как «столбовой».

У схолиаста Аристофана (Vesp. 875) читаем: «Они имели обычай водружать перед дверями колонны, суживающиеся кверху, называемые обелисками, в честь Аполлона Эгиея» (ср. Schol. Thesm. 489, пояснение слова «Эгией» — «так называемый Аполлон четыреугольный»). Свида (Agyiai) сообщает: «Уличный (Agyieys)— есть колонна, которая заканчивается кверху острием. Эти колонны ставят перед дверями. Одни говорят, что они специфичны для Аполлона, другие же — для Диониса, а третьи — для того и другого». Так же у Гесихия: «Agyeys — поставленный у двери алтарь в виде колонны» (ср. Soph. frg. 341 —о такой колонне под тем же названием перед дверями).